Дополнение информационными технологиями индустриальных не менее значимо, чем изобретение паровой машины и промышленная революция.
Признавая на словах, что технологии меняют не только структуру, но и характер социальных отношений на всех уровнях — от семьи до надгосударственной конкуренции, — мы боимся или ленимся называть характер этих изменений даже тогда, когда закрывать на них глаза становится уже просто нельзя.
Классический пример — политика: признав на операциональном уровне дополнение (но отнюдь не замещение, которым бредят энтузиасты) иерархических структур сетевыми и переход от создания и управления организациями к созданию толп и управлению ими, мы не идем дальше и не пытаемся понять, какие трансформации индивидуальных и массовых потребностей лежат в основе изменения этого поведения.
А трансформации радикальны.
Прежде всего, кардинально обострились классические потребности в самореализации и причастности к большему, ибо инфернальное, экзистенциальное одиночество индивидуальности, необратимо выпавшей из душившего, но согревающего и защищающего ее кокона трудового коллектива, местной общины и даже семьи, является в силу самой человеческой природы невыносимой пыткой для сколь угодно эмансипированной личности.
В свое время массовые партии были продолжением крестьянской общины и завода; они вырастали из массового совместного досуга и самообразования, из баров, рабочих клубов, профсоюзов, касс взаимопомощи и кружков самообразования — а затем и из насильственно объединяющего огромные массы людей конвейера. Главным фактором политики сделала эти партии Первая мировая война, породившая «потерянное поколение» — огромные массы молодых мужчин с разрушенной психикой, во многом утративших способность к нормальному человеческому общению, нуждающихся в казарме как к суррогате семьи.
Массовые партии дали молодым ветеранам казарму в мирное время — и стали адекватной формой общественной самоорганизации.
Сегодня эта самоорганизация идет через социальные сети — и отличается качественно большим уровнем индивидуализации: если на производстве господствующие технологии уводят от конвейера к формированию бригад, этой реинкарнации артели, то в стремительно расширяющейся информационной сфере человек всё более превращается ими в одиночку — в противоречие своей социальной природе.
Но главное — массовый человек развитого мира, решив вопросы выживания, перешел от защиты своих насущных интересов к поиску новых эмоций, ради которых, какими бы мимолетными и преходящими они ни были, он готов не только с легкостью, но и вполне сознательно жертвовать своими коренными, долговременными интересами.
Сенсорное голодание перестало быть «заболеванием начальников и заключенных», превратившись в информатизированном обществе в массовое, повсеместное явление, определяющее всю общественную жизнь, властно диктующее новые нормы поведения уже не отдельным личностям, но и творящим политику массам.
Политическая деятельность неотличима от проституции, когда основана на эксплуатации первичных интересов людей. Однако попытки напрямую эксплуатировать эти интересы неуклонно проваливаются, ибо политика по своей природе есть не одна лишь голая борьба за власть, но процесс самоорганизация общества в ходе борьбы за эту власть отдельных его элементов.
Смысл политики — именно в форме самоорганизации: обольщая текущими интересами и сиюминутными корыстными выгодами, она является инструментом, которым общество нащупывает свой образ жизни, наиболее соответствующий его культуре, технологиям и его положению среди других обществ. И главное, что она дает обычной массовой личности, — не выгода, но образ жизни и система мотиваций, по необходимости выходящая за рамки сиюминутных, повседневных интересов.
Ведь человек — и далеко не только русский — не живет без сверхзадачи: как только мещанское благополучие западного среднего класса перестало быть средством воплощения Царства Божия за земле и выродилось в вульгарную самоцель, развитые страны начали вымирать.
Современная политика будет успешной, лишь когда сможет дополнить служение повседневным интересам и нуждам человека творением для него новой культуры (в том числе культуры быта), созданием механизма удовлетворения его потребности в постоянном обновлении и поддержке интенсивности эмоций, а главное — формированием нового образа жизни, сочетающего соответствие нынешним технологиям с удовлетворением социальной потребности человека в коллективном бытии.
Политика, за исключением кратких ужасных моментов в истории, — инструмент обретения человеком не хлеба насущного (его призвано обеспечивать государство), но большей справедливости, новых чувств, нового образа жизни и в итоге — необходимого каждому поколению обновления и напоминания смысла своего существования.
Забывающий об этом политик может добиться успеха, но никогда не сможет понять, что и почему он делает.
Автор — директор Института проблем глобализации
