Второй раз в конкурсе «Нацбеста» побеждает петербургский автор, первый раз — женщина, а книга, опубликованная под дурацким псевдонимом, побеждает в серьезной премии впервые вообще в истории русской литературы. Победа столь же неожиданная, сколь и шокирующая. Если бы в «Нацбесте» устраивали тотализатор, человек, поставивший на Фигля-Мигля, озолотился бы. Всем было очевидно, что премия должна достаться Максиму Кантору за «Красный свет», — а вот поди ж ты.
Говорят, будто выбор между Кантором и Фиглем-Миглем — это выбор между содержанием и формой. Как будто «Красный свет» — это важно, про что, и неважно, как написано, а «Волки и медведи» — книга ни про что, но написанная зато изысканно. Это очень далеко от истины. Как потому, что Кантор вовсе не так просто пишет, так и потому, что Фигль-Мигль, безусловно, писатель вовсе не литературы о литературе. В действительности «Волки и медведи» — роман о политике, или, точнее, о политическом, об измерении политического.
Более того — у «Красного света» и «Волков и медведей» просто много общего. Прежде всего — презрение к тому способу не думать ответственно об истории и политике, который стал почему-то называться либеральным мышлением. Вообще — к любому тусовочному мышлению. Призыв (прямой — у Кантора и имплицитный — у Фигля-Мигля) принять на себя полную индивидуальную ответственность за каждый акт осмысления реальности. «Идиотский» псевдоним, насколько я могу понять, нужен автору «Волков и медведей», чтобы, так сказать, плюнуть в лицо официальной литтусовке с ее дресс-кодом и корочками союзов писателей. Но не тем же ли самым занимается и Максим Кантор, только по отношению к художественной среде, хотя бы в «Учебнике рисования», а частично, конечно, и в новом романе?
Формально дилогия «Щастье»–«Волки и медведи» — о будущем, о постапокалиптическом Петербурге. Но совершенно очевидно, что автор думает о нашей современности. О Европе, на которую так похож автономный и богатый центр со своей выборной англо-саксонской демократией. О России, на которую так похожи окраинные районы со всем своим ментовским беспределом. При этом благообразные руководители центра оказываются теми еще сволочами, а железный канцлер Охты Николай Павлович (имя и отчество, разумеется, не случайны) — едва ли не самым симпатичным персонажем романа.
Думаю, что доведись Максиму Кантору поговорить за общим столом с Фиглем-Миглем, они обнаружили бы куда больше точек соприкосновения в своих взглядах, нежели противоречий. И — что я знаю совершенно точно — Фигль-Мигль испытывает к Кантору заочную полную симпатию.
В этой связи, мне кажется, говорить о победе Фигля-Мигля над Максимом Кантором абсолютно несправедливо — я бы предложил дождаться объявления лауреатов «Большой книги», в которой «Красный свет» просто не может не быть отмечен, и вот тогда уже говорить о том, что два блестящих прозаика разделили литературную славу 2013 года.
То, что оба романа при этом едко высмеивают все либеральные (или «либеральные») благоглупости, вне всякого сомнения, симптоматично: нынешний год — год тяжелого похмелья после белоленточного угара 2012-го, и именно поэтому «Красный свет» и «Волки и медведи» — это те самые книги, которые как раз сейчас имеет смысл прочитать и обдумать.
Оба романа, кроме всего вышесказанного, — совершенно блестящая литература, хотя манерой письма ничуть друг на друга не похожи. У Кантора — масштабный, сложно устроенный эпос, в сложном смешении с карикатурным гротеском. У Фигля-Мигля — хитро изобретенная авантюра, разбавленная этакой этнографией выдуманного мира. У Кантора — строгий, на Толстого ориентированный стиль. У Фигля-Мигля — уникальный ироничный, безусловно, сконструированный, но искусно сконструированный язык. «Красный свет» — парящая над миром камера, в объектив которой попадают масштабные периоды истории, народы и цивилизации. «Волки и медведи» устроены так, чтобы масштабное показывать через частности. «Красный свет» в высшей степени серьезен в каждой строке. «Волки и медведи» — текст, написанный с издевательской усмешкой. Они непохожи друг на друга так, как могут быть непохожи только две исключительно талантливые книги.
Поэтому я настаиваю на том, чтобы не ставить вопрос как «Кантор или Фигль-Мигль», — нет, только «Кантор и Фигль-Мигль».
Автор — председатель фонда «Национальный бестселлер».
