Любая масштабная амнистия — штука крайне непопулярная в обществе. Если всеобщая, как предлагает Э. Лимонов, то люди боятся, что криминал захлестнет страну. Если политическая, то боятся нестабильности власти. Если экономическая, то считают, что это несправедливо по отношению к честным. Последняя политическая амнистия состоялась в 1993 году, я лично за нее голосовала в Госдуме. Отпущены были все участники ГКЧП, причем потом все они прекрасно самореализовывались в политике и никто запретов на профессию не вводил. А многие были против. Позже часто поднимался вопрос об амнистии налоговой, так как выжить можно было в бизнесе после 1993 года только нарушая закон, по двум причинам: высокие ставки и репрессивное налоговое администрирование.
Постепенно тема ушла: в 1999 году парламент ввел презумпцию невиновности в Налоговый кодекс и сильно сократил налоговые ставки с одновременным упрощением их вычисления. Вроде дело пошло, но сегодня мы столкнулись с новыми вызовами. Во-первых, произошло окончательное слияние политики и экономики. Мощные ресурсные госкорпорации решают спущенные сверху политические задачи, финансируя бюджетные проекты, и зарабатывают деньги, повышая тарифы и цены на свои услуги. Результат — убитая конкуренция. Налоговые правила постоянно меняются в зависимости от состояния бюджета в сторону ухудшения положения налогоплательщика. При формальном отказе от политических преследований статья о мошенничестве применяется направо и налево для неугодных. Институты защиты частной собственности в виде объективных расследований и независимых судов так и не заработали. Коррупция охватила все органы власти, включая и органы надзора. Результат — заказные посадки за деньги.
Кто рискует в этих условиях? Тот, кто начинает собственный бизнес. Он берет на себя все риски, прежде всего финансовые, рискуя собственными деньгами. Тот, кто не крышуется госорганами и сталкивается с абсолютно неблагоприятной средой для того, чтобы сеять, шить, одевать, кормить, производить продукты и услуги, нужные народу. Результат — самые талантливые тихо утекают из страны: жена, дети, потом постепенно и бизнес. Классический пример: Чичваркин. Пал жертвой, был оправдан, но не верит и не возвращается. Его бизнес успешно проглотили и не подавились. Надо иметь в виду, что частный предприниматель, в отличие от вора, не идет сознательно на кражу, то есть преступление против человека, его личной собственности. Он просто пытается выжить во враждебной среде.
Согласна с гуманизмом Э. Лимонова. Вообще за мелочь надо не сажать, а заставлять расплачиваться с потерпевшим. Иначе после нашей отсидки он выйдет уже не мелким вором, а преступником, опасным для общества. Но почему амнистия по экономическим преступлениям требует отдельного рассмотрения? И Титов абсолютно прав? Потому что, если бизнес перестанет работать в стране или больше не захочет рисковать и двинет в госструктуры, экономика рухнет и мы не решим ни одной задачи по увеличению роста дешевых товаров и услуг для населения.
Экономическая амнистия в наших условиях — только первый шаг. Мы не можем не начать создавать экономический климат, эффективно совмещающий интересы экономического меньшинства, народа и власти. У нас все наоборот. Опираясь на большинство, развивая и поддерживая инфантильное желание населения переложить ответственность за свое благополучие на власть, мы давим тех, кто может власть освободить от кучи расходов и перенаправить деньги действительно бедным и беспомощным. Лаская большинство, мы не заботимся о меньшинстве, дающем энергию роста экономики и антикризисного саморегулирования.
В эпической картине нашего величия бизнес запрятан на заднем плане, а на самом деле он должен сидеть не в тюрьме, а в партере. Так что с экономической амнистии надо начинать, а не заканчивать историю отношений бизнеса, государства и власти в России.
