Лет десять тому назад в политологических кругах было модно предсказывать грозящие стране техногенные катастрофы. Обосновывалось это просто: советское наследство промотали, новых вложений в инфраструктуру и сложные технологические объекты нет, они потихоньку ветшают, а значит, скоро-скоро начнут выходить из строя с крайне болезненными последствиями для страны. Прогнозы эти, к счастью, не оправдались: страшная авария на Саяно-Шушенской ГЭС в 2009 году так и осталась единственным примером «технологического коллапса». Возможно, потому, что после нее в инфраструктуру все-таки начали вкладывать средства.
В то же время больницы и дома престарелых в России горят, как спички. В 2007 году в станице Камышеватская Краснодарского края в пожаре, охватившем дом престарелых, погибло 63 человека. В том же году под Тулой сгорели заживо еще 34 старика. В 2009 вспыхнул интернат для пожилых людей в Республике Коми — погибло 23 человека. В 2010 году задохнулись дымом девять пациентов интерната в Вышнем Волочке. Три человека сгорели в психоневрологической лечебнице в Омской области. Еще двое — в декабре 2011 года в Тульской области. И вот в эту пятницу сгорела психиатрическая больница № 14 в подмосковном поселке Раменский. Жертвами огня стали 38 человек — 36 пациентов и две нянечки.
В Подмосковье объявили траур. СМИ поспешили сообщить о том, что в МЧС отстранены от должности три генерала. МЧС поспешило эту информацию опровергнуть. Вице-премьер Ольга Голодец, отвечающая в правительстве за социальный блок, дала интервью РИА «Новости», в котором возложила ответственность на пожарных и транспортников: «То, что не сработали те службы, которые должны были сработать, то есть не было доступности, в первую очередь, пожарная служба — это ужасное преступление». Впоследствии, в перепечатке другими СМИ, формулировка была смягчена до «ужасного явления», но заявление в любом случае сильное.
С одной стороны, всё вроде бы верно — пожарные выехали из части в Дмитрове не через две минуты, как это положено по нормативам, а через 20, и ехали до места пожара почти час (с 02.21 до 03.06 ночи). И дорога была плохая (это уже к транспортникам), и паромная переправа на канале имени Москвы не работала. Более того: появились данные о том, что ближайшая пожарная часть находилась совсем рядом, в Дубне, но внутренние инструкции МЧС приписывали Раменский к другой территориальной зоне, и пожарные расчеты Дубны даже не получили сигнала о бедствии. Расследование наверняка покажет, что к трагедии привела целая цепочка роковых совпадений, и при желании эти совпадения действительно можно будет повесить на эмчээсников и дорожников. Уж на последних-то точно: если в отношении МЧС в России еще сохраняются некоторые мифы («единственная четко работающая служба»), то состояние дорог на 90% территории страны способно вогнать в депрессию даже самого розового оптимиста. И тем не менее что-то мешает согласиться с выводами вице-премьера. Конечно, пожарные могли бы оказаться на месте гораздо раньше — через 20 минут, к примеру. Наверное, жертв было бы меньше. Но они бы в любом случае были, как доказывает история предыдущих пожаров в подобного рода «объектах социальной инфраструктуры». Далеко не всегда пожарные запаздывали так сильно, как сейчас в Раменском. И все равно люди гибли: старики и старухи, которые не могли самостоятельно передвигаться, душевнобольные, которых привязывали на ночь к кроватям или обкалывали седативными препаратами (в отношении больницы в Раменском это не до конца ясно: министр здравоохранения Вероника Скворцова отрицает, что там применялись средства фиксации). Объяснение этому очень простое: подавляющее большинство таких социальных объектов уже давно обветшали, это старые, по большей части, деревянные строения, которые горят, как сухая трава в жаркое лето. Жителям столицы и крупных городов, привыкшим к определенному уровню медицинского обслуживания (язык не поворачивается назвать его высоким, но всё ведь познается в сравнении), трудно даже представить себе, какими убогими и жалкими выглядят эти «скорбные дома» в провинции. Хорошо, если они занимают старинные, дореволюционные еще постройки из камня или кирпича. Но это бывает редко, потому что чем лучше здание, тем больше на него претендует охотников. А душевнобольные — кому они, по сути, нужны? Перебьются и в одноэтажных деревянных сараях.
Всё это вроде бы не относится к больнице в Раменском — она была кирпичной, и даже довольно новой, 1994 года постройки, но дерева хватало и там: перекрытия, обрешетка крыши, и сгорела больница быстро. Причины возгорания еще предстоит выяснить — это могли быть и поджог, и короткое замыкание — однако сейчас важно даже не это. Важно, что людей, которые не способны отвечать за свои действия и/или не могут убежать от опасности, у нас сплошь и рядом держат в зданиях, словно специально предназначенных для пожара. Стоит ли после этого удивляться, что список жертв трагедий в домах престарелых или интернатах для душевнобольных увеличился еще на несколько десятков имен?
Судя по тому, какой резонанс вызвала трагедия в Раменском, выводы из случившегося будут сделаны. Врио губернатора Московской области Андрей Воробьев уже заявил о том, что намерен увеличить финансирование противопожарного оснащения клиник с 46 млн до 1,5 млрд рублей и создать в области 38 новых пожарных депо. Но тот же Воробьев справедливо заметил, что «одной сигнализацией тут не отделаешься» — нужно обновлять весь лечебный фонд Подмосковья.
А это поле непаханое. Потому что Подмосковье, в отличие от столицы — регион небогатый, и даже депрессивный. Несколько лет назад мне довелось познакомиться — к счастью, весьма бегло — с поликлиникой г. Раменское (не того поселка, в котором сгорела психоневрологическая клиника, а города Раменское, что возле аэродрома Быково). Огромное здание, битком набитое народом, очереди по 50–60 человек на прием к врачу... И это еще одно из лучших лечебных учреждений области. Которое, замечу в скобках, обслуживает людей, вовлеченных в экономическую жизнь, что-то производящих, зарабатывающих деньги.
Тут скептик спросит: а нужно ли вообще тратить деньги на людей, которые уже не принесут обществу никакой пользы? На стариков, которые отжили свой век, на сумасшедших, лечение которых обходится бюджету в копеечку без каких-либо реальных перспектив выздоровления? Может быть, лучше выделять средства не на строительство новых, пожаробезопасных домов престарелых и психоневрологических лечебниц, а на те же дороги, мосты, на освоение космоса, наконец?
Я не знаю, лучше это или хуже. Но знаю, что сгорающие заживо привязанные к кроватям пациенты «скорбных домов» испытывают чудовищные, непредставимые муки. И что старики, беспомощно глядящие, как к ним подбирается ревущий огонь, не заслуживают такого конца.
Может быть, стоит позаботиться о них, пока цены на нефть высоки?
