«Большой город», ты был хорошим журналом.
Кажется, жанр некролога все-таки обязывает: еще неделю назад я бы этого не сказала. Точнее, как: я скорее согласилась бы, что «Большой город» ок, но вряд ли стала бы сама кому-то об этом рассказывать.
А теперь вот вспоминаю и думаю: хороший был все-таки, жалко. И политизированность ему даже шла, делая гимн потреблению чуть более интересным.
С такими чувствами приносят шесть цветков на могилу полузнакомого человека.
Собственник, закрывающий журнал, в своем праве. Частное предприятие можно закрыть в любой момент, и более того: если бизнес не приносит ни денег, ни радости, то кто заставит держать его на плаву? Зачем? Отключите уже аппарат жизнеобеспечения, это будет милосердно — скажет вам врач или либертарианец. Раз уж собственник недоволен.
Мой бывший однокурсник на эту тему уже, правда, ядовито заметил, что собственник как-то ВНЕЗАПНО оказался недоволен (рифмуется с мгновенным закрытием «Русской жизни» сразу после переезда в новый офис, правда?). Но даже если собственник недоволен не тем, о чем говорит (финансовыми показателями), а чем-то другим, это не отменяет того, что всё плохо.
Мотивации собственника — это вообще единственное, что в данной ситуации имеет значение. Глупо выглядят те, кто упрекает Александра Винокурова в «предательстве революции» или требует от него жертв «во имя хорошего проекта». «Большой город» — это просто журнал, никакой сверхъестественной роли в протесте он не играл. И не обязан, кстати. Точно так же, как OpenSpace и Colta — конечно, с закрытием всех этих проектов медиаландшафт несколько обеднел, но для певцов революции это скорее хорошие новости. Одно за другим отваливаются звенья ненадежной цепи, а значит, на их место придут… придут… черт, ничего не приходит в голову, кроме агентства православной журналистики «Ридус».
Не было бы смысла писать эту колонку, если бы не один момент. Важно не то, что «Большой город» закрывается. Важно то, КАК это происходит. Возможно, решения еще не до конца приняты, и кто его знает, какие разговоры сейчас на самом деле идут на совещаниях, но вчерашний и сегодняшний день уже кое-что показали.
В нормальной ситуации собственник обставляет происходящее рюшечками и вежливыми жестами, а не хрюкает в духе «Какие вам компенсации, сотрудники, я возмущен». А здесь всё выглядит безобразно. И сегодняшнее щедрое предложение подарить издание редакции (опять-таки, как с «Русской жизнью») ситуацию не улучшает. Что редакции делать с таким подарком? Кто побежит по рынку искать инвесторов?
Кто может защитить интересы журналистов, с другой стороны? Правильный ответ — никто. Когда редактор сайта говорит «Мы будем судиться», это звучит храбро, но безнадежно. Силы неравны, как и всегда в России в таком случае. Никакого профсоюза журналистов нет и не предвидится — если говорить о нормальной организации, а не о ширме. А суд будет проигран, если до него дойдет дело.
Если же предположить, что медиасмертями последнего времени управляет невидимая кровавая рука (как рука рынка, только хуже), то надо признать, что это рука садиста. Потому что стремление помучить совершенно очевидно. Можно было бы просто закрыть издание, раздав по слабенькому финансовому парашютику, но нет, мы сделаем так, чтобы остался горький осадок и ощущение труднопонимаемого безобразия, порождающее у причастных к процессу противное бессилие.
Жесткие решения можно принимать по-другому. «Вы не будете работать, а я не буду вам платить» можно сказать и вежливо. Скандал же (как и передача сайта редакции) означает, что собственнику СОВСЕМ плевать на этот проект. Ничего удивительного: собственник вправе сломать свою игрушку. Не вдаваясь в подробности.
Представляете, сколько сейчас в Москве журналистов, с грустью понимающих: «То, что мы делали, оказалось никому не нужно»? Вот он, кризис смыслов. Мы думали, он в том, что многие пишут ерунду, — а он в том, что «независимые медиа» в целом никому не нужны. Невидимая рука оставит в живых только социальные сети и титанов рынка.
