23 марта 2013 года в Англии скончался Борис Березовский. Причины смерти опального олигарха до сих пор не объявлены и, кажется, толком даже и не установлены, но если судить по тому, что говорят СМИ и, по завету Ньютона, не измышлять произвольных гипотез, то скорее всего смерть была вызвана обширным инфарктом. А инфаркт был обусловлен в том числе общим депрессивным состоянием покойного, которое усиливалось в течение последнего года, начиная с проигранного судебного процесса против бывшего компаньона Романа Абрамовича.
Сильнейшую депрессию бизнесмена подтверждают как самое последнее интервью Березовского, помещенное в журнале Forbes, так и написанное им несколько месяцев назад покаянное письмо в адрес Путина, о котором сразу после известия о кончине олигарха сообщил пресс-секретарь президента РФ. Конечно, надо было находиться в чрезвычайно подавленном состоянии, чтобы искренне позавидовать судьбе Ходорковского. В чем же мог раскаяться Березовский и почему он снова усомнился в правоте своих действий?
На поверхности лежит такое психологическое объяснение: Березовский был из той породы людей, которые не любят и не умеют проигрывать. Жить означает для них побеждать. Между тем последние годы были отмечены для лондонского эмигранта целой серией поражений. Он был окончательно и безоговорочно разгромлен Путиным. Все те люди в России, кому он помогал деньгами, либо перешли на сторону победителя, либо отошли в сторону или в лучший мир. Несмотря на его героические усилия в этом направлении, ему так и не удалось вернуть, точнее, завоевать симпатии либеральной интеллигенции. В этой среде было дозволительно иногда пользоваться деньгами олигарха, но при этом всегда держаться от него на расстоянии. В либеральной среде ему не могли простить ни медианаезды на команду младореформаторов, ни слишком темные связи с чеченскими боевиками. Провалились и все усилия Березовского в СНГ: спонсированная им «оранжевая революция» завершилась фиаско, а главный реципиент его финансовых вливаний Юлия Тимошенко безнадежно застряла в тюрьме. Едва ли светили в ближайшее время какие-то политические перспективы олигарху в Грузии и на Кавказе в целом.
Наконец, стала трещать по швам и Европа, которая сейчас напоминает что угодно, но только не сплоченный против путинской России бастион либеральной демократии. Ну и два проигранных судебных процесса окончательно поставили крест на репутации успешного политического манипулятора.
Одной психологией, однако, произошедшее объяснить нельзя. Троцкий, с которым часто сравнивают бывшего главу «ЛогоВАЗа», тоже не умел проигрывать и тем не менее боролся со Сталиным до конца, до последнего вздоха. Или возьмем более близкий пример — Ходорковский. Он находится гораздо в более сложных жизненных обстоятельствах, при этом он явно уступает в политическом темпераменте Березовскому и тем не менее сегодня не производит впечатление психологически раздавленного человека. В чем же дело? Дело в том, что и Троцкому, и Ходорковскому было не сложно объяснить сторонникам и противникам: за какую Россию они боролись, какой замысел им не удалось осуществить? Троцкий, скажем, сражался за Россию — авангард мировой революции. Можно ли с той же степенью определенности сказать, за какую Россию боролся Березовский?
Очевидно, что этот человек, как и многие представители своего класса, опасался коммунистов и ненавидел чекистов. Но ради чего в таком случае он потратил столько сил для устранения — и в общем, как оказалось, окончательного — с политической сцены команды Чубайса и его соратников? В чем был смысл его конфликта с Соросом и американскими финансистами, стремившимися подешевле, на волне кризиса 1998 года, скупить российские активы? Какие цели — политические, не коммерческие — преследовал Березовский, покупая российские газеты и беря под свой контроль «Первый канал»? Ну и, наконец, каков был, вообще говоря, моральный мотив (и был ли он на самом деле?) его контактов с чеченскими сепаратистами, причем наиболее активными в то самое время, когда соратники ичкерийских борцов похищали людей и взрывали московское метро?
Мы бы очень упростили образ покойного, если бы выдвинули простой тезис — никаких идеалов у него не было, имелись лишь одни интересы. Думаю, что он хранил в своем сердце свою собственную мечту о России. И именно в этой мечте он и должен был покаяться к концу своей жизни.
В конце 1990-х годов, когда Березовский в союзе с Гусинским пошли войной на Чубайса и люди, подобные мне, находились в некоторой растерянности, наблюдая эту семейную схватку, у меня состоялся разговор с одним мудрым политологом. Неприязнь к младореформаторам была тогда всепоглощающей, и любая фронда против них наивно воспринималась как шаг к возрождению России. Так вот, мудрый политолог сказал мне следующее: люди, подобные Березовскому, и в самом деле могут показаться патриотами на фоне Сороса и его ставленников в России. Они и в самом деле не хотят здесь американского доминирования. Проблема только в том, что им нужна слабая Россия, Россия без крепкой власти, что своей собственной, что иноземной. Только в такой рыхлой, полуконфедеративной, распадающейся стране они и могут безопасно вести свои дела. И еще, сказал мне мой наставник, самым лучшим вариантом для этих людей было бы превращение России в своего рода евразийский Кипр — безнадежно расколотую на две половинки страну с минимальными налогами и не слишком эффективными властными структурами. Так что делать какую-либо ставку на соратников Березовского бессмысленно, все силы страны, не исключая прозападных либералов, стремящиеся к восстановлению системы управления, в конце концов, объединятся против них.
Как мы знаем, так в конечном счете и произошло. Между тем до самого последнего времени, буквально до финансового кризиса на Кипре, Березовский мог по крайней мере надеяться, что сколь бы морально ущербным ни был его идеал «слабой России», этот идеал вместе с ним разделяют тысячи российских предпринимателей, ищущих убежища для своих капиталов на простившемся с надеждой на восстановление территориальной целостности средиземноморском острове. Что бизнес голосует деньгами и сбережениями за ту систему минимального государства, которая нашла такое прекрасное воплощение в этом греко-православном офшоре.
Конечно, я ни в коем случае не хочу связать скоропостижную смерть Березовского и его таинственное раскаяние с решимостью Евросоюза навести порядок с российскими вкладами на Кипре. И все же, и все же — для такого человека, как Березовский, уверен, это событие могло стать окончательным диагнозом, вынесенным историей его идеалу «слабой России». России без сильной центральной власти.
Такие люди, как Березовский, всегда черпают свою силу в поддержке своего класса и своего окружения. Березовского не любили, опасались, но в нем видели идеал, образец поведения, объект восхищения тысячи авантюрно (в хорошем смысле) настроенных людей в России, те, у кого герои Ильфа и Петрова или же О. Генри могли в молодые годы вызывать скорее зависть, чем отвращение. Теперь же вместе с Березовским все эти люди поняли, что в 1990-е годы они совершили роковую ошибку, что они поддались обаянию «ослабленной России», по которой почти безбоязненно могли разгуливать многие сотни лихих людей. И когда восстановление вертикали обнаружило свои известные перекосы, они не смогли противопоставить этой давящей конструкции ничего, кроме ностальгии по «лихим девяностым». Ностальгии по эпохе, которая, как теперь стало понятно, завершается уже не только в нашей стране, но и в милой и благополучной Европе.
Теперь российскому бизнесу нужны новые смелые герои. Нужны авантюристы, которые будут готовы строить новую, «сильную и суверенную», Россию, в которой тем не менее должно оставаться место и для экономической инициативы, и для политической конкуренции. Этот готовый вернуться деньгами в собственное государство, готовый вкладываться в него, несмотря на все сопутствующие риски, класс и станет настоящей инфраструктурной основой для будущего российского национально ориентированного капитализма. Может быть, это и станет в каком-то смысле исполнением последней воли покойного русского эмигранта.
