Дружба, как известно, дорогого стоит. Традиция, идущая еще со времен СССР, когда дружественным странам, а точнее режимам, выдавались безнадежные в смысле возврата кредиты под политическую лояльность, пока не только не ушла, но и практически постоянно о себе напоминает. Совсем недавно Россия фактически списала кубинский долг на сумму в $30 млрд. Удивительным образом в такую же сумму оценивался, как сейчас модно говорить, «кейс» проектов в рамках российско-венесуэльского экономического сотрудничества. Который, в свою очередь, основывался главным образом на персональных договоренностях между руководством Венесуэлы и России, а персонально — между Уго Чавесом и Игорем Сечиным.
Варианты развития событий после смены одной из договаривающихся сторон сейчас могут рассматриваться вполне разнообразно: в диапазоне от «все останется, как и договаривались», до известной фразы лисы Алисы и кота Базилио «плакали наши денежки». В последнем случае имеются в виду, в частности, уже выданные Венесуэле кредиты на сумму в несколько миллиардов долларов (В 2009-м — $2,2 млрд на покупку оружия и еще $4 млрд в два равных транша в 2012–2013 годах). Совокупный объем уже заключенных договоренностей к началу 2013 года оценивается «Рособоронэкспортом» в $11 млрд. Понятно, что в основном поставки осуществляются в кредит. На вполне резонное соображение, что закупленное уже вооружение надо обслуживать и снабжать запчастями и потому заказчик будет вынужден в любом случае пролонгировать и оплачивать договор, можно вспомнить, что еще при жизни прежнего руководителя не только в оппозиции, но и в относительно умеренной лояльной среде были внятные пожелания предпочесть покупать тракторы, а не танки. С той простой мотивацией, что вообще-то Венесуэле воевать не с кем, во всяком случае, такое количество вооружений ей не требуется. Поэтому, несмотря на то, что Россия — практически единственный поставщик вооружений, весьма высока вероятность сворачивания объемов ВТС. В какой степени Венесуэла рассчитается за уже осуществленные поставки и как будет оплачивать новые — узнать сразу все равно не получится, поскольку коммерческая тайна. Что позволит при любой игре делать оптимистическую мину. Пока же директор Центра анализа мировой торговли оружием Игорь Коротченко сообщил, что с 2012 по 2015 год в структуре военного экспорта России Венесуэла выйдет на второе (после Индии) место с объемом продаж в $3,2 млрд. Что тем не менее все же не дает ответа на сформулированный еще бардом-классиком вопрос «где деньги, Зин?».
Помимо ВТС под вопросом остаются весьма серьезные совместные договоренности в области нефтедобычи. В конце февраля Венесуэлу посетила делегация российских предпринимателей во главе с Игорем Сечиным, после чего глава «Роснефти» заявил о намерениях вложить в уже действующие венесуэльские нефтяные проекты $10 млрд. Срок инвестирования при этом уточнен не был. В январе из консорциума вышел «Сургутнефтегаз», долю которого выкупила, та же «Роснефть». Тем самым, подтвердив уверенность Игоря Сечина в перспективности сотрудничества в деле освоения нефтяного шельфа Венесуэлы. Тот факт, что эту уверенность разделяют не все, ничего не отменяет.
Другое дело, что риски, и достаточно ощутимые, все же остаются. Вполне вероятно, что новое правительство Венесуэлы будет не настолько отчаянно левым, как это было при Чавесе. И, значит, станет более правым, более прагматичным, и в большей степени открытым для сотрудничества со всем цивилизованным миром, а не только с «друзьями» команданте. Это означает, соответственно, более открытую конкуренцию за рынки сбыта, экономические проекты и т.п. То есть такие условия реализации бизнеса, которые российским корпорациям, мягко говоря, не очень привычны.
Одно дело — подъехать и поговорить с дружественным руководителем, совсем другое — участвовать в международном тендере (не путать с нашими внутренними, заранее организованными) на равных правах со всеми другими. Не стоит забывать, что до прихода Чавеса к власти в Венесуэле работали крупнейшие мировые нефтяные компании, и не стоит полностью исключать ситуацию не только сильнейшей конкуренции, но и вновь поднятых вопросов о законности с точки зрения международного права проведенной национализации активов этих компаний, достаточности и обоснованности компенсаций и т.п. Понятно, что вопрос пока гипотетический, но он все же существует, а значит, и создает дополнительные потенциальные риски. Так что оснований полагать, что никаких рисков смена власти после смерти Чавеса не несет, не так много. Как в старом анекдоте про погромы: «не волнуйтесь, обязательно будут».
Подобная проблема всегда будет возникать в случаях, когда в межгосударственных проектах и договорах официальные институты будут заменяться «личными контактами» и договоренностями. То, что так удачно работает в современной российской экономике на внутреннем рынке, малоприменимо за его пределами. Это, стоит заметить, вообще касается не только рассматриваемого экономического сотрудничества с Венесуэлой. Что вообще-то гораздо большая проблема, чем перспективы вышеупомянутого сотрудничества.
