За год с небольшим, прошедший после внезапного и как бы спонтанного, как бы стихийного взрыва оппозиционной активности в декабре 2011 года, тогдашнее «болото» изрядно обмелело, а местами и просто-напросто высохло, превратившись на данный момент в разрозненные мутные лужицы на столичном асфальте. Марафонский «Марш миллионов» обернулся мороком, чтобы не сказать миражом; контрольные прогулки по бульварам — прицельно-неразборчивым чёсом по провинциальным корпоративам; революционные призывы и жалобы, адресованные в «вашингтонский обком», возвратились неумело пущенным бумерангом под сень родных осин; одним словом, «кровавый режим» устоял и упрочился, даже не опустившись до того, чтобы и впрямь запачкать себе руки кровью.
Законно избранной власти противостоит сегодня, грубо говоря, одна дивизия: 45 членов так называемого Координационного совета, примерно 450 журналистов и блогеров, примерно 4,5 тыс. пассивных симпатизантов (выражающих свои бунтарские симпатии посредством фейсбучного лайка) — и никак не более того. Я бы добавил — на самый верх этой неегипетской пирамиды — четверых-пятерых (четверых с половиной) олигархов ельцинского розлива, истинных заказчиков и спонсоров бесславно заканчивающегося банкета, но раз уж они не решаются обозначить свою позицию сами, то пусть так и остаются безымянными. Меж тем процессы, происходившие на протяжении всего этого — не столько тревожного, сколько суматошного — года, лучше всего описывает народная мудрость: пьяный проспится, дурак — никогда.
О дураках не будем — их число (вышеназванное) всё же пренебрежимо мало. Поговорим о протрезвевших — или как минимум о мало-помалу трезвеющих. Происходившее с декабря 2011 по май 2012 имело множество примет массового опьянения. Все эти «прекрасные вдохновенные молодые лица» на митингах, все эти «Маяки» и «Жан-Жаки», все эти стояния, хождения, сидения и даже лежания, все эти примитивно-безвкусные плакаты, лозунги и карикатуры, все эти пародийные вирши, проклятия в форме тостов и тосты в форме проклятий, вся эта стилистика разухабистой корпоративной вечеринки со своими конферансье в бобровых шубах, тамадами в камуфляже и диск-жокеями в гигантских презервативах поверх всегдашнего смокинга... Но погуляли — и будет. Завтра опять на службу — к хозяевам, к любым хозяевам — и к любимым, и к нелюбимым; на службу — если тебя, конечно, не шарахнуло грёбаной цепью. Но даже если шарахнуло — ничего страшного: лоб у тебя медный, предложений о трудоустройстве — полно, ни в какие черные списки тебя, как выяснилось, не внесли и вносить не собираются.
Таков реальный расклад; таков фон, на котором ты медленно и мучительно, но необратимо трезвеешь. И, разумеется, у тебя похмелье. И, разумеется, ты винишь в нем не вчерашние возлияния и не вчерашнего тамаду, не вчерашнего конферансье, не вчерашнего диск-жокея — и даже не вчерашние абсент и самбуку, оказавшиеся палеными, — а свою сегодняшнюю необходимость идти на службу и что-то там, прости, господи, креативить. Ты ведь, ё-моё, не работяга с «Уралвагонзавода», не анчоус, не быдло, — ты представитель креативного класса! Но голова у тебя всё равно раскалывается, кофе с анальгином не помогают (а от пролетарского пива тебя воротит), — и вот ты, морщась, включаешь радио, настроенное на вечное эхо, раскрываешь ноут и заплетающимися шагами заходишь в ФБ и в Твиттер.
А тамошняя повестка дня меж тем радикально переменилась. Вообще-то она меняется раз в два-три дня, но ты над этим предпочитаешь не задумываться. Что там у тебя сегодня: «закон Димы Яковлева», притворившаяся челябинским метеоритом ракета или вопрос о том, почему патриарх не последует примеру папы? Ну, и неприятные новости: Ален Делон районного масштаба, или уральская гастроль поэта без гражданина; поспешное бегство революционного фотографа от норвежского правосудия; сенсационное возвращение на телевизионные круги своя только что выскочившей замуж (что тоже неприятно) «председательницы оргий»… Но всё это — голова и так раскалывается — ты проскакиваешь и обращаешься сразу к главному: к деятельности Координационного совета. А у него хлопот полон рот: и членские взносы с неплательщиков собрать надо, и над собственным регламентом еще поработать, и за политзаключенных заступиться… Стоп, вот с этого момента уже поподробнее!
В загашнике у так называемой оппозиции уже давно не осталось «декабристских» лозунгов. Ни «За честные выборы!», ни «Путин, уходи!», ничего такого. Да и никаких новых идей не появилось тоже. Только паллиативы или (если вспомнить всемирный финансовый кризис) деривативы. Тень тени, по слову Гамлета. «Платите членские взносы!» — лозунг хороший, но все же для внутреннего употребления. «Свободу политзаключенным!» — еще лучше, но как-то безадресно. Свободы для полковника Квачкова они не требуют. Свободы для Тихонова и Хасис — тоже. Свободы для арестованных нацболов — через раз. «Политзаключенные» — это подзабытые уже Пуськи и, главным образом, участники демонстрации 6 мая. Ну и — до кучи — коммерсант Алексей Козлов как муж Ольги «Кошелек» Романовой.
Меж тем среди арестованных, задержанных и других подследственных по делу 6 мая (а число их медленно, но неотвратимо растет) наверняка есть не только условные дураки, но и столь же условные пьяные. Опьяненные воздухом свободы — или тем мороком, который они приняли за воздух свободы. И сажать их нужно было не столько в тюрьму, сколько в вытрезвитель. «А поутру они проснулись» — помните такую пьесу Василия Шукшина? Вот и дайте им, а заодно и многим другим опьяневшим накануне вечером, проснуться трезвыми. С раскалывающейся головой, но трезвыми. И на воле.
На мой взгляд, властям (формально — Думе, фактически, естественно, — президенту) следовало бы озаботиться амнистией для всех без исключения участников несостоявшейся «оранжевой революции», благо революция эта так и осталась бескровной. Прецедент есть — амнистия участникам событий 1991 и 1993 годов. Формальный повод тоже есть — так называемые летние законы, заметно ужесточившие соответствующие статьи законодательства, но, разумеется, не имеющие обратной силы. Наконец, есть и повод реальный — и в своей реальности саркастический: первая годовщина инаугурации действующего президента. Того самого президента, возвращению которого во власть и попытались помешать четыре с половиной олигарха. И той самой инаугурации, в канун которой и развернулись ныне расследуемые события. Такая, еще раз повторю, саркастическая или как минимум ироническая амнистия стала бы свидетельством не слабости власти, а, напротив, ее спокойной и уверенной силы. И решающим сигналом обществу тоже.
Выпустить арестованных и задержанных, прекратить следствие по делу 6 мая, амнистировать злосчастных Пусек — и начать всё с чистого листа: дураки — дураками, а трезвые и протрезвевшие выходят на работу, Пуськи удаляются на зарубежные гастроли, Координационный совет собирает наконец членские взносы и объявляет о самороспуске, Следственный комитет и спецслужбы борются с теми, с кем им и надо бороться, а не с горе-революционерами, напившимися год назад как символически, так и (чаще всего) фактически; жизнь (сознательно употреблю каламбурно звучащий в этом контексте глагол) наконец устаканивается. И становится лучше, хотя, может быть, и скучнее.
