Константин Малофеев: «В банке заявили: у тебя же есть деньги» | Статьи

В феврале завершилось длящееся почти два года судебное разбирательство между Константином Малофеевым и банком ВТБ. Три инстанции английского суда последовательно признали претензии банка необоснованными. В России суд между бизнесменом и ВТБ продолжается. В интервью «Известиям» Малофеев рассказал о причинах конфликта, неудавшемся сенаторстве и идеальном мире.

— Суд в Лондоне между вами и ВТБ завершен. Какой мотивацией руководствовался суд, который полностью отклонил требования банка?

— Верховный суд оставил в силе решение двух предыдущих инстанций, которые приняли следующее решение: ВТБ не мог судиться в Англии, банк не мог накладывать арест на активы в течение последних 14 месяцев. И третье, то, что написал еще судья первой инстанции, — суд бы изначально не вынес решения об аресте активов, если бы ВТБ предоставил достоверные доказательства при подаче иска.

— Начнем сначала: как вообще этот кредит вы получили?

— Я ничего не получал, да и не мог получить. Я был косвенным акционером продавца — «Нутритека» с долей чуть выше 25%. Как акционер, я был заинтересован в продаже «Нутритеком» своих молочных активов. А компания «Русагропром» была заинтересована в том, чтобы их у «Нутритека» купить. Цена устроила покупателя и продавца, а кредит покупателю был предоставлен ВТБ.

В кризис 2008 года «Русагропром» перестал платить по кредиту, и ВТБ забрал залоги на себя, после этого в течение 2,5 года банк владел этими активами, управлял ими и извлекал из них прибыль, был доволен тем, что происходит. Не было ни переговоров, ни претензий ко мне, притом что в это же время мы много обсуждали других проектов с топ-менеджерами банка.

То есть в течение двух с половиной лет никто мне не высказывал никаких претензий по этому вопросу, никто не обращался ко мне по этому кредиту. Неожиданно в мае 2011 года этот вопрос возник и почему-то по отношению ко мне, хотя вопросы должны были быть к «Русагропрому» и уж точно не ко мне — портфельному инвестору «Нутритека».

— А вы, общаясь с менеджерами ВТБ, спрашивали их о том, почему эти вопросы возникли?

— Конечно. В неформальных разговорах они этого не скрывают и открыто говорят «у тебя в отличие от Сажинова (основателя и управляющего акционера «Нутритека») есть деньги».

– То есть ВТБ выступал в качестве рэкетира?

— Нет, я этого не хочу сказать. На мой взгляд, любой конфликт можно закончить миром и я бы хотел перевернуть эту страницу в отношениях с ВТБ.

— Но вы заявляете о том, что планируете подавать иск, чтобы компенсировать понесенные из-за заморозки активов убытки?

— Это произойдет только в том случае, если мы не договоримся с ВТБ, а я рассчитываю на обратное.

— То есть в целом вы готовы принять убытки, связанные с 14-месячным арестом, если банк отзовет свои претензии к вам?

— Это зависит от условий договоренностей с ВТБ.

— Разберемся с выборами в Смоленской области и креслом депутата, которое вы в итоге потеряли. Вам нужна эта должность, чтобы попасть в сенаторы? Чтобы получить неприкосновенность от преследований правоохранительных органов?

— У Благотворительного фонда святителя Василия Великого есть программа «Область добра». Она родилась на Патриаршем совете по делам семьи. Тогда возникла идея сделать что-то руками на базе одного из регионов. И продемонстрировать, что в рамках существующего законодательства можно решить и проблему алкоголизма, и наркомании, и сиротства, и помощи многодетным семьям в рамках одного дотационного региона. Владыка Пантелеймон, который также епископ Смоленский, очень хотел, чтобы проект начался именно в Смоленской области.

В этот же момент бывший руководитель Роскомнадзора Сергей Ситников стал губернатором Костромской области, мы с ним хорошо знакомы и стали делать этот проект в Костроме.

Смоленск оставался на повестке дня. Губернатор Смоленской области Алексей Островский сам предложил мне пойти в депутаты и стать ближе к области, чтобы участвовать в этой программе. Он приехал в Знаменское и полтора часа агитировал голосовать за меня в таких лестных тонах, которых я о себе раньше никогда не слышал.

А через три дня внезапно возникла история со снятием меня с выборов, причем в грубой форме, с какими-то подметными деятелями, которые якобы от моего имени кого-то подкупали. Ничего, кроме изумления, у меня эта история не вызывает, потому что я не был ее инициатором и не планировал попасть ни в Смоленскую область, ни в село Знаменское, ни избираться там. Поэтому для меня это большой вопрос, но, мне кажется, его нужно задать Алексею Островскому.

— Вы сами задавали ему этот вопрос?

— Конечно. Но его ответ показался мне неудобоваримым. Мы подали ходатайство о приостановлении решения апелляционной инстанции и иск в кассационную инстанцию в Смоленске. А потом, если будет необходимо, обратимся в Верховный суд.

— Вы хотите Костромскую область сделать неким аналогом Чукотки в Центральной России?

— Нет, не так. Проблема нашей страны в том, что экономика поставлена во главу угла. Мы считаем, что прибыль неминуемо ведет к счастью — это не так. Например, мы с вами живем в Москве, в одном из самых богатых городов мира, с бюджетом больше, чем у Нью-Йорка. И при этом не так уж много наблюдаем счастливых людей, а 30% молодых людей хотят покинуть Россию и куда-то уехать. Экономика не коррелирует прямо с настроениями и соответственно с патриотизмом людей. Наша идея в том, чтобы в Костроме уделить больше внимания общественной нравственности и поставить ее, а не экономику во главу угла. У нас нормальное законодательство против алкоголизма, наркомании, проституции. Эти законы должны действовать комплексно. Бессмысленно развешивать социальную рекламу за здоровый образ жизни, когда ребенок, придя домой, за десять минут найдет в интернете информацию о том, где и как ему купить наркотики.

— Теперь вы намерены из Смоленской области — вопреки противостоящим вам силам — сделать «Область добра» номер два?

— Делать насильно «Область добра» невозможно. Но я не привык, чтобы со мной так обращались, поэтому я хочу пройти эту дорогу до конца и во всем разобраться.

— Многие участники рынка крайне негативно восприняли инициативы вашей «Лиги безопасного интернета»...

— Таких становится все меньше, потому что приходит понимание того, что пользователями интернета являются не только взрослые, но и дети. Мы гордимся тем, что нам удалось сделать за два года. Сначала мы собрали тех энтузиастов, которые уже боролись с вредным контентом в интернете, кто уже был, но не имел поддержки о стороны общественных организаций и государства, а они уже, в свою очередь, привлекли других — теперь у нас тысячи кибер-«дружинников». Что касается профессионалов, то они у нас тоже есть. И они совершенно бесплатно помогают Роскомнадзору, на который с 1 ноября навалилась работа в соответствии с новым законом.

— То есть на Роскомнадзор работают ваши волонтеры?

— Наши профессиональные эксперты.

— Эксперты, которым платите вы?

— Да. Детские психологи и другие специалисты, работающие с нами по контракту. При этом эксперты также имеют контракты с Роспотребнадзором и Госнаркоконтролем, они очень востребованы.

— Не было ли у вас мысли запустить провайдера, который сразу бы дал «чистый интернет», потому что, например, Минкомсвязи РФ считает, что принудительные фильтры незаконны.

— Четыре крупнейших провайдера и десяток компаний поменьше, участников лиги, прекрасно знают, что делать. Их просто нужно подтолкнуть. Для этого не нужно создавать новых провайдеров. И эта общественная инициатива, которая была ими уже поддержана, работает. Те, для кого программно-аппаратный комплекс слишком дорог, могут аутсорсить его у более крупных компаний. Кроме того, мы скоро выпустим бесплатный продукт, к которому могут подключиться все желающие.

— Вы поддерживаете молодежные группировки, которые осуществляют реальный «отлов» педофилов?

— Я считаю, что педофилы — нелюди. Я — за любые самые жесткие наказания в их адрес. Но в рамках закона.

— Планируете ли вы как-то привлекать эти группировки?

— Своей деятельностью мы приносим гораздо больше вреда педофилам, чем эти группы. Но мы уже занимаемся привлечением этих групп. Со всеми, кто является вменяемым борцом, мы сотрудничаем.

— То есть вы готовы сотрудничать, например, с Тесаком?

— Нужно понимать, что все, кто занимается противодействием педофилам, занимаются этим из-за какого-то личного горя, а не просто потому, что они телевизор посмотрели и им надоело. Мы готовы сотрудничать с теми, кто не нарушает закон.

— Вы построили гимназию, эдакий аналог Царскосельского лицея на новый лад. У Вас есть амбиции воспитать новое поколение?

— Царскосельский лицей, впоследствии Александровский, закончили многие государственные деятели и чиновники высшего ранга. И наша задача подать пример того, как это можно сделать. В Пущино, где я родился, была экспериментальная школа Академии педнаук СССР, которая отрабатывала учебную практику для всей страны. Я хочу, чтобы наша гимназия стала такой же экспериментальной базой для образовательных и воспитательных методик. Наша гимназия является наследницей дореволюционных гимназий, и мы рассчитываем вернуть тот же уровень воспитания.