История человечества сопровождалась войнами от Ромула до наших дней, более того, история человечества, к несчастью, есть по преимуществу история войн. Тем не менее в этих бесчисленных войнах, обыкновенно, не отличавшихся гуманизмом, соблюдалась — опять же от Ромула до наших дней — норма, согласно которому воины суть мужчины и только мужчины. Редкие исключения, вроде мифологических амазонок или даже вполне исторической Орлеанской Девы, лишь подтверждали общее правило.
Основная причина такой дискриминации, конечно, в том, что война есть конкуренция, не смягченная вообще ничем. Победитель получает все, проигравший теряет жизнь. При таком жестком — жестче не бывает — эффективном менеджменте необходимо, чтобы бойцы были максимально конкурентоспособны. Поскольку же война есть прямое силовое столкновение, вплоть до рукопашного боя (а в старые времена война по преимуществу и сводилась к рукопашной схватке), простейшие силовые качества бойца играли решающую роль. А женщина — медицинский факт — физически слабее мужчины.
Но не только в бою женщина уступала мужчине. Ратный труд и помимо боя непомерно тяжел физически. Утомительные переходы, где солдат несет на своем горбу всю амуницию, голод, холод, жизнь в землянках, отрывание окопов полного профиля — и здесь женщина уступает среднестатистическому мужику.
Наконец, главный долг солдата — умирать и убивать по приказу командира — вступал в противоречие с традиционным представлением о женщине, как продолжательнице рода. Убийство вообще не просто сочетается с человеческой природой. Здоровых мужиков ломало и выворачивало наизнанку после первого боя и первой крови — женщине убивать людей еще менее сподручно. Умирать женщине на поле боя — тоже шло вразрез со всеми традиционными представлениями. В том числе и с циническим «Бабы новых нарожают». Все-таки, чтобы новых нарожать, надо, как минимум, остаться в живых.
Поэтому мнение «Война — не женское дело» до последнего времени было всеобщим.
Конечно, военная нужда, порой заставляет забыть общие правила. Тем более нужда тотальной войны. Санитарка — «Сестра, ты помнишь, как из боя меня ты вынесла в санбат?» — хоть и не убивает, но смерть ходит рядом с ней. «Ночные ведьмы» на легких бомбардировщиках По-2 и несли смерть неприятелю, и гибли сами бессчетно. Вообще последняя война сильно ломала различие между женским и неженским делом. Работа кочегаром на паровозе или лесоповал (где работали не только зэчки, но и формально ни в чем не виновные колхозные бабы и девки) только что убивать не требует с оружием в руках, в остальном же труд адов, не легче солдатского.
Но даже в 1941–1945 годах это рассматривалось как случай военной нужды, заставляющей временно отступить от общего правила. «Ах, война, что ты, подлая сделала? / Вместо свадеб — разлуки и дым, / Наши девочки платьица белые / Раздарили сестренкам своим». С наступлением мира, все вернулось на круги своя в смысле традиционного мужского шовинизма — «Бабам в армии не место». В весьма милитаризированном послевоенном СССР участие женщин в боевой службе не предполагалось.
Отказ от шовинизма случился в совсем другой стране — Соединенных Штатах, причем сегодняшних, вряд ли несущих на себе бремя тотальной войны, когда все для фронта, все для победы, когда 2/3 экономики прямо работает на войну, и ресурсы — в том числе и людские — выгребаются наподскреб. Тем не менее министр обороны США Л. Панетта объявил об отмене прежнего запрета на участие женщин в боевых действиях: «Цель, которую преследует МО — это обеспечить выполнение миссии силами наиболее квалифицированных и способных людей, независимо от их пола», а президент Б. Обама подтвердил, что «без колебаний отдаст приказ» по отправке женщин-военнослужащих на поле боя. По словам Обамы, решение Пентагона правильное, поскольку оно призвано «расширить возможности для женщин», и ему доводилось встречать женщин-военнослужащих, которые «могут делать все, что могут делать мужчины, и даже больше».
Речи Обамы создают сильное впечатление, что мы разговариваем во сне, поскольку распространение на женщин обязанности беспрекословно умирать и убивать считать расширением женских возможностей, можно, но только в рамках какого-то совсем особенного миросозерцания.
Оно базируется, во-первых, на представлении о солдате, как сверхчеловеке, увешанном до зубов хитроумными гаджетами, делающими его, если не полностью, то почти неуязвимым. Похоже, тут на новом диалектическом витке возродилась византийская идея времен Юстиниана о войске, как триумфе хитроумной машинерии, обеспечивающей безусловное превосходство над варварами. Если машинерия такая непобедимая, то и вправду, отчего же не расширить возможности пользования ею, распространив их также и на дам. Впрочем, еще в поздней Римской империи были женщины-гладиаторы — и пользовались большим успехом.
Такой оптимизм (оптимистичны и женщины-военнослужащие) может быть связан с характером текущих кампаний и заставляет вспомнить философский диалог, написанный в 1899 году, где один герой замечает: «Kyкoльнaя кoмeдия кaкaя-тo, cpaжeниe Пeтpyшки Укcycoвa c квapтaльным! Пocлe пpoдoлжитeльнoгo и гopячeгo бoя нeпpиятeль oтcтyпил, пoтepявши oднoгo yбитoгo и двyx paнeныx. C нaшeй cтopoны пoтepь нe былo». Или: «Becь нeпpиятeльcкий флoт пocлe oтчaяннoгo coпpoтивлeния нaшeмy кpeйcepy «Money enough» cдaлcя eмy бeзycлoвнo. Пoтepь yбитыми и paнeными c oбeиx cтopoн нe былo». И в этом poдe вcя вoйнa. Меня nopaжaeт, чтo вce тaк мaлo пopaжeны этим нoвым xapaктepoм вoйны, ee, мoжнo cкaзaть, бескровностью — с поправкой на то, что у неприятельских войск (а еще больше у мирного населения) потери больше, но кто же их считает. Это весьма напоминает веру во всепобеждающую американскую машинерию, порождающую ныне даже и феминистический энтузиазм.
Правда, рассказы про авианосец «Money enough» вызывают возражение другого героя: «Пoгoдитe пopaжaтьcя; пycть cтoлкнyтcя двe нacтoящиe вoeнныe нaции, и вы yвидитe, кaкиe oпять пoйдyт бюллeтeни!». Возможно, расширение возможностей для женщин и реакция на него в самом деле сильно зависит от характера военных бюллетеней.
