Предложение В.В.Путина перейти в неопределенном будущем к прямым выборам в Совет Федерации и для этого изменить соответствующую статью Конституции (предложение, сделанное на фоне только что принятого Думой закона, в котором предусмотрен принципиально иной порядок) отнюдь не производит впечатления разорвавшейся бомбы. Скорее, в рамках той же пиротехнической метафоры, речь может идти о светошумовой гранате: кого-то она оглушит, кого-то испугает, чье-то внимание отвлечет от подлинной цели и направления наступательных действий.
Спору нет, Совфед в его нынешнем виде никуда не годится. По сути дела, это не верхняя палата всероссийского парламента (не будем лишний раз вспоминать, какова у нас нижняя палата), а Дом ветеранов политической сцены. Дом ветеранов, лоббистов, родственников и свойственников, а также просто долларовых мультимиллионеров. Собственно политические функции Совфеда не столько декларативны, сколько декоративны, причем началось это не вчера и не позавчера, а давным-давно – с тех самых пор, как Конституционный суд надлежащим на тот момент образом истолковал значение глагола «формироваться» в тексте Основного закона.
Произошло это, разумеется, не случайно. Сформированный из действующих (напомню, избранных, а не назначенных) губернаторов и председателей законодательных собраний субъектов федерации Совфед не раз вставлял палки в колеса ельцинской исполнительной власти – вспомним хотя бы историю с принуждением к отставке «человека, похожего на прокурора». И вообще, самым ненужным образом напоминал о вроде бы заложенном в Конституцию принципе разделения властей – вот его и выпотрошили, превратив в нынешнее чучело. И действительно, само по себе это чучело никому не нужно. Никому, кроме самих господ сенаторов.
Меж тем, верхняя палата парламента в стране с федеративным устройством чрезвычайно важна. По идее, она призвана обеспечить баланс региональных интересов (точно так же как нижняя палата - баланс общественных интересов, олицетворяемых парламентскими партиями) – прежде всего, между регионами-донорами и регионами-реципиентами. Схема эта не работает, но непременно должна заработать хотя бы в неопределенном будущем , чего без прямого выбора отечественных сенаторов никак не достичь.
Другое дело, что не очень понятно, как это можно реализовать на практике. Будут ли сенаторы избираться на партийной основе или на сугубо личностной? И как в обоих этих случаях выбор того или иного уважаемого человека (а ведь у нас выражение «уважаемый человек» сплошь и рядом закавычивается и тем самым выражает прямо противоположное основному значению) будет коррелировать с личностью и партийной принадлежностью как губернатора, избранного или назначенного, так и председателя законодательного собрания региона? Не нарастут ли – причем лавинообразно – конфликты, не пойдет ли вразнос худо-бедно функционирующая, пусть и с изрядным скрипом, государственная система?.. В любом случае подобную опасность необходимо учитывать заранее.
В путинских инициативах, при всей их предварительности (впрочем, предложения действующего президента, как правило, претворяются в дело, скорее, стремительно), обращает на себя внимание и едва ли не впервые проявившаяся воля к изменению Конституции. Увеличение срока президентской и думской легислатуры, также проходящее по ведомству изменения Основного закона, произошло все же, пусть и сугубо формально, в годы президентства нынешнего премьер-министра. У самого же Путина очевидное нежелание «трогать Конституцию» было до сих пор лейтмотивом. Вот поэтому сами по себе слова о необходимости «внесения изменений» представляются даже более важными, чем неопределенно продекларированная реформа Совфеда.
К проблеме Основного закона есть два принципиально разных подхода. Конституцию можно считать незыблемой и неприкосновенной, втискивая в ее прокрустово ложе реалии меняющейся действительности и ограничиваясь одной-двумя поправками в столетие. Так обстоит дело в США, и по тому же пути попытались было пойти у нас – и зашли в тупик. Сам опыт пресловутой рокировки 2008 г. – рокировки, предпринятой, вопреки очевидному желанию тогдашнего избирателя, однако позволившей формально соблюсти конституционность, - свидетельство тупиковости данного пути.
С другой стороны, стремление постоянно перекраивать Конституцию, подстраивая ее под волю дня (а то и под волю часа, под волю минуты), каким отличался, скажем, расстрелянный в октябре 1993 г. Верховный Совет РФ, также едва ли заслуживает одобрения и тем более подражания… Не будем забывать и о том, что, сколь бы ни были сомнительны достоинства «ельцинской» Конституции (а писали ее отнюдь не Джефферсоны), качество законотворческой практики наших дней вызывает еще большие нарекания. Другими словами, Основной закон – не священная корова, и трогать его время от времени можно и даже нужно, но делать это нужно с надлежащей осторожностью и продуманностью. Не забывая, в частности, каждый раз прописать механизм исполнения и проработать всё вокруг вновь вводимой поправки во избежание конфликта прежних статей Конституции с законодательными новеллами.
Отнюдь не менее важен и третий фактор нынешнего президентского мессиджа. Словами о выборности сенаторов и о необходимости внесения изменений в Конституцию В.В.Путин лишний раз продемонстрировал волю к переменам, сквозящую сейчас и во многих других «сигналах» с самого верха. Причем волю к переменам, нацеленным как на решение сугубо прагматических задач, так и на чисто идеалистическую реализацию вроде бы напрочь забытого лозунга четвертьвековой давности «Больше демократии!». Ну, больше так больше, хотя далеко не факт, что общество к такому повороту событий уже готово – или хотя бы готово к тому, чтобы оценить его по достоинству.
