Будущие исследования истории со сменой министра обороны в традициях марксистско-ленинской классики, вероятно, могли бы называться «Две тактики национал-бюрократии в военно-технической революции». Поскольку диалектика учит нас не путать причину и следствие, оставим сияние брильянтов фавориток отставного министра создателям искренне-канализационного анатомического сериала и остановимся на двух взаимосвязанных причинах серьезных перемен в руководстве военного ведомства. Тем более что эти причины практически универсальны для любых серьезных кадровых и — шире — парламентских, и правительственных решений, связанных с распределением бюджетных средств и управлением реальными секторами экономики. Это лоббизм приближенных групп влияния и допуск к самым крупным специальным программам и проектам.
Понятно, что одно связано с другим, просто процессы допуска к закромам родины идут с двух направлений: одни организуют выделение средств и прохождение программ через законодательное и правительственное утверждение, а другие обеспечивают нужный подбор исполнителей и, соответственно, бенефициаров. А уж насколько получится оптимально и эффективно — как пел Булат Окуджава, «ах, это братцы о другом». При этом стоит помнить, что специальные проекты, как правило, оказываются по объемам освоения существенно выше, чем это предусматривается государственным планом финансирования. И потому, что к финансированию привлекаются не только средства государственного бюджета, но и средства госкорпораций за пределами их бюджетных обязательств, а также средства частного бизнеса, который по разным причинам не отказывается от сделанных ему предложений о софинансировании. Кроме того, сложившаяся практика практически гарантирует увеличение первоначальной сметы — хорошо если вдвое, но чаще всего — в разы. За примерами не то что ходить — вставать не надо (саммит падающих мостов, сочинская Олимпиада и пр.).
Поэтому сочинение программ и лоббирование их реализации определяют почти все кадровые решения. Помимо таковых решений, призванных обеспечить стабильность действующей власти в виде несменяемости. Не будем сейчас оценивать, хорошо это или плохо (ясно, что кому-то хорошо), поскольку разговор именно об экономической политике.
Вернемся к рассмотрению причин смены военного руководства с точки зрения предложенного метода.
Итак программа — речь о программе перевооружения Российской армии при стартовом бюджете в 20 трлн рублей, который (см. выше), безусловно, будет превзойден, если за период освоения (до 2020 года) не произойдет каких-то принципиальных изменений во взглядах руководства страны на систему приоритетов. Теперь о том, кто будет допущен к реализации.
Здесь обнаружились серьезные противоречия между прежним руководством Минобороны и лоббистами ВПК, чьи интересы представляет вице-премьер Дмитрий Рогозин. Одни настаивали на закупках более современных вооружений за рубежом, вторые — на том, что надо финансировать собственный оборонный комплекс, несмотря на то, что по соотношению цена-качество большинство изделий не превосходит национальное счастье российских автовладельцев по имени «ВАЗ». Проще говоря, привычное с советских времен к вольному ценообразованию оборонное предприятие назначает цену, исходя из своих представлений о прекрасном. Именно в этой связи и происходили скандалы разной степени громкости между Минобороны и ВПК в последние несколько лет. Отдельная тема — производство вооружений, применение которых в производимых количествах представить весьма сложно, особенно с учетом до сих пор не очень понятной военной доктрины.
Возможно, кто-то специальный в руководстве и в курсе, кто наш вероятный противник и какие виды военных действий с применением каких видов вооружений предполагаются, каким вызовам должно соответствовать техническое оснащение Вооруженных сил и квалификация командного и рядового состава. Но экспертному сообществу, как и обществу в целом, об этом неведомо.
В любом случае понятно, что собственный оборонный комплекс совершенно необходим, иначе вообще непонятно, как будет развиваться промышленность и технологии, которые всегда в первую очередь развивались за счет военных разработок. Другое дело, что требуется решение серьезных проблем качества и обоснованных цен. Но это никак не отменяет целесообразности закупок определенных видов техники на мировом рынке.
Дело не в заезженном штампе про кормление чужой армии. Государство российского масштаба не может не иметь собственной армии. Хорошо вооруженной и хорошо обученной — и не только реализации подведомственных активов и сооружению дач и домов для командного состава. В этом смысле средства, выделенные на разработку новых технологий, и повышение инженерной и конструкторской квалификации кадров были бы более чем кстати. При условии, понятно, что они будут потрачены именно на это. Но тут гарантии никакой страховой полис не обеспечит, увы. Времена у нас слишком живые.
Есть, правда, еще предположение, что противоречие, приведшее к отставке, состояло не только в принципе — отечественное или импортное производство. Закупать вооружение — при правильной постановке вопроса — видимо, дело тоже достаточно выгодное. Поэтому можно предположить, что помимо поддержки отечественного товаропроизводителя столкновение лоббистских групп было связано еще и с тем, кто окажется основными бенефициарами многотриллионной программы: представители оборонного комплекса или группы, контролирующие закупки вооружений. Похоже, что пока отчетливо лидируют первые.
