Родственники жертв пыток пожаловались на неэффективность спецотдела СК
Родственники пострадавших от пыток полицейских вместе с правозащитниками из фонда «Общественный вердикт» обратились к главе СКР Александру Бастрыкину и генеральному прокурору Юрию Чайке с жалобами на неэффективность работы недавно созданного спецподразделения по расследованию преступлений, совершенных полицейскими.
Спецотдел по делам полицейских появился в СК в апреле этого года после того, как на всю страну прогремела история зверских пыток и смерти в казанском отделе полиции «Дальний» задержанного Сергея Назарова. По данным СКР, в прошлом году было возбуждено 4,4 тыс. уголовных дел, в которых в качестве подозреваемых и обвиняемых фигурируют сотрудники МВД. Юристы отмечают, что Россия регулярно проигрывает в Евросуде иски о неэффективности расследований и платит сотни тысяч евро в качестве компенсаций морального вреда, однако ситуация не становится лучше.
— Я очень надеялась, что теперь, когда такое специальное подразделение появилось, дело о гибели моего мужа наконец будет расследовано, но после изучения в спецотделе его снова спустили на низовой уровень, а убийц в погонах как не искали, так и не ищут, — говорит «Известиям» Нина Черентаева.
Дело ее мужа, Павла Черникова, — одно из тех, которое, по мнению правозащитников, генпрокурор и глава СКР должны взять под особый контроль.
31-летний инженер Павел Черников пошел в воскресенье, 6 февраля 2011 года, провожать гостей на маршрутку и домой уже не вернулся. Его вдова Нина говорит, что телефон мужа перестал отвечать через час после его ухода. А в час ночи ей позвонили из столичного ОВД «Алексеевский» и сказали, что «Павел Черников находится в милиции и немножко избит, потому что оказывал сопротивление сотрудникам».
— Меня попросили захватить 500 рублей на оплату штрафа и забрать Павла домой, за мной даже милицейскую машину прислали, — вспоминает Нина. — По дороге мне рассказали, что Паша упал при входе в ОВД, его отвезли в больницу, но он там отказался и от освидетельствования, и от фиксации полученных травм.
Черникова привели в кабинет под руки, правой рукой он держался за ребра, и попросили подписать протокол задержания.
— Он был сильно избит — на лице след от сильнейшего удара, царапины на висках, губа разбита. Было видно, что ему очень плохо, он не мог ни лечь, ни ходить. Я потребовала вызвать «скорую», мне же сказали побыстрее забирать его домой, — рассказывает Нина. — На тот момент, как выяснилось позже, Паша уже потерял около литра крови.
Нина все-таки настояла на «скорой». Уже в машине, теряя сознание, Павел рассказал, что его сильно избили в отделе. Врач скорой подтвердил: состояние очень тяжелое, сильная травма головы, сотрясение мозга, открытые и закрытые переломы, возможно, внутреннее кровотечение. В больнице № 20, куда отвезли Черникова, его сразу же отправили на операцию. Через четыре дня он умер в реанимации.
Родные Павла сразу же потребовали возбудить уголовное дело. Его возбудили, но ничего из того, что делается по «горячим следам», не сделали: не запросили телефонный биллинг с сотового телефона, не сняли данные с камер наблюдения.
Родных Павла всячески пытались убедить, что погибший — горький пьяница и упал с лестницы сам, предъявив им расписку, якобы написанную его собственной рукой. В ней говорилось, что Черников к сотрудникам милиции претензий не имеет, «но писал ее не Паша, почерк не его», настаивают близкие погибшего. Экспертиза показала, что и «упасть с лестницы» так было нельзя. Специалисты зафиксировали повреждения ударов ногами.
— Следователи потом менялись несколько раз, а дело приостанавливали, даже не уведомив заявителей, — говорит адвокат потерпевших Яков Ионцев. — Спустя полтора года обвинение никому не предъявлено, а дело снова приостановлено «в связи с неустановлением лица, подлежащего привлечению в качестве обвиняемого».
Родственники погибшего вместе с юристами фонда «Общественный вердикт» добились того, чтобы дело Черникова передали в спецотдел по расследованию преступлений, совершенных полицейскими, но вскоре его снова вернули в район.
— Мы писали и Путину, и Бастрыкину — только после этого дело передали в новое спецподразделение, которое на поверку оказалось полной бутафорией — заниматься расследованием убийства моего мужа они не стали, — замечает вдова Черникова Нина.
Родные Черникова не сомневаются, что имя убийцы хорошо известно, им намекнули, что этот человек уволился из ОВД сразу после гибели Павла.
Наталья Таубина из фонда «Общественный вердикт» говорит, что таких дел много, поэтому правозащитники и попросили в запросе ГП и СКР проверить качество, объективность расследования и принимаемых в рамках расследования решений.
— Эти спецотделы не работают, дела, как и прежде, расследуются теми же низовыми следователями, — замечает Таубина. — На всю страну всё спецподразделение составляет всего 60 человек, это просто пиар СКР, а не реальное улучшение расследований. Так, например, на весь Дальневосточный или Приволжский федеральный округ (это 14 областей и республик) положено лишь по трое следователей — понятно, что такими силами сделать что-то действенное просто невозможно. И та же ситуация во всех федеральных округах.
Иногда, поясняет Наталья Таубина, в их жалобы даже не пытаются вникнуть, присылая просто удивительные ответы. Так, например, правозащитники из «Общественного вердикта» пожаловались на волокиту при расследовании уголовного дела по заявлению Мурада Джалилова, а в ответ получили, что Джалилов уже осужден за побои и применение насилия в отношении представителя власти на один год условно.
Экс-капитан милиции Кстовского РУВД Мурад Джалилов обвинил своего шефа Игоря Киселева в том, что тот в кабинете оскорблял его, бил и даже порвал ему рубашку. Джалилов, дважды прошедший спецоперации в Чечне, подал жалобу в суд в порядке частного обвинения и был признан по делу потерпевшим. Но после этого самого Джалилова обвинили в побоях и оскорблениях, экс-следователя даже дважды объявляли в федеральный розыск, хотя он никуда из города не уезжал.
Правозащитники несколько раз отменяли незаконные постановления и требовали расследования действий Игоря Киселева — к тому моменту жалобу на постоянные оскорбления и экстремистские высказывания подали на него уже несколько жителей Кстова. Все они, как и побитый Джалилов, выходцы с Кавказа и не раз сталкивались с нецензурной бранью в свой адрес со стороны Киселева. Собственно, юристы «Общественного вердикта» и обратились в спецподразделение по раскрытию полицейских преступлений взять дело под свой контроль. Но в ответ получили, что побитый Джалилов уже осужден.
Не менее странным образом разобрались спецследователи и с делом Леонида Тарасова из Братска. Его обвинили в убийстве местного фермера и осудили, сам Тарасов утверждал, что никого не убивал, а в ОВД Братского района Иркутской области его зверски били, пытали электротоком и прижигали тлеющими окурками. Тарасову все-таки удалось доказать, что к убийству он не имеет никакого отношения, его оправдали по всем пунктам и освободили. К этому моменту он провел за решеткой уже четыре года.
— Мы обратились в спецотдел, так как требовали компенсацию за незаконное осуждение и годы, проведенные Тарасовым за решеткой, но в ответ получили, что никто его не пытал, а травмы он получил, потому что оказывал сопротивление сотрудникам, — поражается адвокат незаконно осужденного Антон Звездкин. — Будто и не было оправдательного приговора, будто никто и не смотрел предоставленные нами документы.
Эксперт по Европейскому суду по правам человека Ольга Шепелева отмечает, что Евросуд уже не раз подчеркивал, что расследованием дел, в которых замешаны полицейские, должны заниматься структуры, обладающие необходимыми ресурсами и властными полномочиями. Поэтому, создав спецподразделение по делам полицейских, нарушивших закон, Россия идет в верном направлении.
— Такие рекомендации Евросуд дает всем государствам, где тоже жаловались на пытки в полиции, — поясняет Шепелева. — Жалобы заявителей из России на неэффективность расследования рассматривались уже десятки раз, из казны пострадавшим пришлось выплатить сотни тысяч евро. Но ЕСПЧ каждый раз указывает на одни и те же недостатки, которые по-прежнему не устраняются: недостаточная активность следствия, отказы в возбуждении уголовных дел, непроведение своевременных следственных действий и медицинских экспертиз.
По словам Дмитрия Утукина из нижегородского комитета против пыток, даже правозащитникам до сих пор неясен критерий, по которому в «полицейский спецотдел» отбираются дела для расследований.
— Кроме пыток в отделах они должны заниматься и другими преступлениями, совершаемыми полицейскими, в том числе и коррупционной направленности, — говорит Утукин. — Поэтому у того, кого пытали, но он все-таки выжил, по-прежнему практически нет шансов, чтобы его дело попало под особый контроль и было эффективно расследовано.
Павел Чиков из «Агоры» считает, что пока оценивать эффективность специально созданного подразделения СКР рано, поскольку еще ни одно дело, возбужденное в отношении правоохранителей с момента его создания, в суд не ушло.
— Еще даже дела о пытках в отделе «Дальний» в Казани, послужившие толчком к созданию спецотдела, не прошли через суды, — объясняет Чиков. — Пока никак нельзя оценивать подразделение, поскольку объективно мало времени прошло. Если же оценивать потенциал, то он изначально небольшой.
Очевидно, что силами полусотни человек на всю страну расследовать весь вал преступлений, совершенных полицейскими, просто невозможно, уверены опрошенные «Известиями» специалисты. Родственники же погибших от рук полицейских и те, кто от них пострадал, считают, что, если проводимые расследования будут такими же поверхностными, как сейчас, ситуация с полицейской преступностью у нас никогда не изменится.
