В России правят бал семидесятники, те, чей средний возраст — 50 лет, разумеется, плюс минус 5–7 лет. В политике, во власти, в культуре, в общественной деятельности. 50 — всё только начинается, бормочут про себя и лидеры, и рок-певцы, и писатели, и публицисты. Очень может быть, что начинается. ХХ век вообще перевернул представление человека и общества о возрастных рамках, циклах смены поколений. Да только молодому поколению, да еще в России эти молодящиеся граждане обоего пола начинают надоедать, если не сказать больше.
Семидесятники — поколение особое. Поколение двойных стандартов и особого, рафинированного цинизма — если и искать корни нынешней коррупции, продажности, лжи, потребительского отношения к ресурсам и народу, то 1970-е и есть та самая отправная точка, которая выведет всех на чистую воду. Действительная жизнь советского общества времен застоя мало чем напоминала жизнь времен сталинского режима. Золотое время не только для избранных, но всеобщее золотое время — повседневные действия 1970-х разят цинизмом. Выбор, действительный выбор между жизнью и смертью, между свободой и рабством — был нам не по плечу. Да это и не составляло существа нашей жизни. Общество безмятежно скользило между струями давно утраченных ценностей и идеалов, временами сталкиваясь с действительными проблемами — в каком «светлом облике» избежать собственных противоречий и мерзости, и в этом, надо сказать достигло невиданных для наивной политологии высот.
Да, мы тайно рвали комсомольские билеты, но строили глазки партийным бонзам, так же как и наши отцы, охотились за чехословацкими унитазами и запчастями по закрытым базам, вооруженные томами культурного наследия или билетами на Таганку для фарцовщиков или автомехаников. Да, мы «вдохновенно» изучали и воплощали социалистический реализм, героизм советского народа и успехи пятилеток, под одеялом поедая добытые из партийной кормушки или с черных ходов харчи. Мы все вместе как будто восхищались коммунистом Урбанского, сталкером Кайдановского и разбегались по своим углам — кто в райком, за новыми порциями «народного счастья», кто к телефону — добывать новые возможности, минуя ненавистный «тоталитарный режим» парткома. Но кушали все с аппетитом, особо не задумываясь, где подбирали или кто давал.
«Десталинизация» — и спасительный дурман для поколения лузеров, проигравших собственную страну, и прекрасный повод и способ избежать честного разговора о своем прошлом и настоящем. Особенно перед лицами новых молодых поколений России. Особенно когда приходится пусть и тайно, но все-таки сознавать, что кроме лозунга «Дайте!» для поколения семидесятников ничего не существовало и не существует. Дайте шмотки, дайте выезд за кордон, дайте фарцу, дайте потребительское счастье — дайте, дайте, дайте! Убогие по сути фильмы Эльдара Рязанова того времени: «Гараж», «Забытая мелодия для флейты» — это подлинные портреты семидесятников. Какие там идеалы?! Какие там страсти по свободе?!
Не надо кивать на власть и обвинять Владимира Путина во всех смертных грехах современной России. Так же как не надо обвинять Политбюро ЦК КПСС в том, что оно выдворяло из страны Солженицына или Синявского и гнобило почем зря проникновенную интеллектуальную элиту Советского Союза, особенно в Москве. Аккурат к тому времени, когда растерявшиеся одинокие диссиденты потянулись за границу в начале 1970-х, в стране уже явился обласканный миллионами златоустый холоп советского народа: Владимир Высоцкий. Надрывный певец свободы и страданий советского общества не знал ни в чем и ни от кого отказа, и, несмотря на видимую закрытость для официальной культуры и общественной жизни, умудрялся записывать свои надрывные диски и во Франции, и в Нью-Йорке, и в Канаде, и где только не появлялся, спокойно проходя железный занавес коммунистического режима.
«Баловень неслыханной прижизненной славы!» — воскликнул после его смерти Юлий Ким. Да, разумеется, славы, чего же еще. Славы, вскормленной разжиревшей от трусости, цинизма и лжи интеллектуальной элитой советского общества.
Вот это было по-нашему! Пусть несчастный холоп, тайно и явно обласканный и властью, и народом, захлебывался водкой, забывался наркотой — и вопил, и хрипел, и заходился, но мы-то, мы-то были целы и невредимы. Строили карьеры и отводили в сторону лживые, трусливые глазки, когда опрометью бежали за границу глупые Барышниковы. Конечно, они глупцы! Можно прекрасно танцевать в Большом театре и жить в Москве, но только нужно «уметь жить»! Уметь и с партбилетом в кармане, и со статусом, и с регалиями и страдать, черт нас всех возьми! И обустраивать свою жизнь и жизнь своих детей в соответствии с канонами телефонного права. И жить, и есть, и пить лучшее, отборное, недоступное для многих, но при этом страдать неизбывно. Но в тишине. Но в сторонке. И, если уж позволяет высшая власть и окружающие, — ну, так и быть, примкнуть к рядам тех, кто идет на Таганку Юрия Любимова, слушает Владимира Высоцкого и прочая, прочая, прочая.… Ах, как это было замечательно! Замечательно и подло.
От замечательного теперь остались одни воспоминания. Зато подлости — о, тут на выручку придет и тиран Сталин, и ненавистный коммунистический режим, и что только еще не найдется. На глазах молодежи. Да только детки, они ведь на дух не переносят лжи. А ну как наплюют и на убогие «десталинизацию» и на борьбу с «путинизмом»?! И что тогда? Смердит-то поколение семидесятников вместе со всеми своими лидерами и элитами на развалинах страны. Потому и бесится на площадях и проспектах, что ни сказать, ни сделать ничего по-настоящему не может.
А детки-то подросли. И сказок уже вдосталь наслушались.
