Реакция на предложение повысить пенсионный возраст госчиновников до 70 лет (а не до 60 или 65 в качестве особого исключения) очень точно демонстрирует специфику российских политических дискуссий: либо сильные эмоции, либо деликатно-византийские предположения-намеки с подмигиванием обоими глазами. Второе всегда чуть интереснее, поскольку предполагает хоть минимум обсуждений по содержанию происходящего, а не только слезы и стоны.
Слезы же и стоны возникают по любому поводу. Если бы вместо этого законопроекта в Думу было внесено предложение понизить «порог входа» на высшие государственные должности и пусть теперь министром можно будет стать хоть в 25 лет, легко представить себе общественную реакцию: «Да они готовят места для своих детей!».
Любой запрет воспринимается как «попытка удержать власть», любое разрешение — как попытка удержать власть другим способом. Угодить общественности совершенно невозможно, но всё в порядке — гражданское общество критикует власть. Это напоминает анекдот: «Пособие для родителей: как распознать, что ваш сын наркоман? Если он спит слишком много, слишком мало или слишком средне». Как распознать, что «режим» вынашивает очередной злокозненный замысел с целью сделать жизнь в стране невыносимой? Ну, возьмите любую новость из топа «Яндекса».
Впрочем, в истории с повышением возраста чиновников есть еще несколько интересных моментов.
По форме это решение является антидискриминационным и полностью соответствует глобальным трендам. Вообще, проблема старения в современном мире — исключительно актуальная и довольно тонкая тема. Население развитых стран стареет, и чиновники с топ-менеджерами не исключение. Всем — политикам, работодателям, рекламодателям, философам, разработчикам интерфейсов и дизайнерам — приходится учиться по-другому думать о биологическом возрасте, пересматривать представления о том, кто такой «молодой человек» и что такое «молодость» вообще. И когда она заканчивается. И всем понятно, что сейчас все изменилось даже по сравнению с какими-нибудь шестидесятыми. И дело не в том, что в паспорте написано, а в том, что человек делает и как он думает. Исходя из этой разумной и вполне западной логики критика законопроекта кажется сомнительной.
Но возмущенные комментаторы вполне справедливо указывают, что мотивация у нашей власти другая и не о развитии демократии они думают. Хорошо, вернемся в реальность и поставим другой вопрос — изменится ли что-нибудь в России с принятием этого решения?
Вряд ли.
Будь я одним из спикеров оппозиции, то вообще на эту новость никак бы не отреагировала: какая разница, 65 или 70 лет чиновнику. Он что в 65, что в 70 будет одинаково цинично плевать на интересы народа, правда же? Это всё равно что всерьез интересоваться возрастом вампира, который тебя съел: 200 ему там лет или 300. Для молодых рассерженных горожан им всем по 300 лет и они выползли из тьмы.
А вот это уже вопрос прямо в болевую точку. Действительно, поколенческие (и культурные, как следствие) разрывы между властью и некоторыми активными социальными группами имеют место. И 65-летние государственные служащие не понимают 20-летних дизайнеров. Пожалуй, и 30-летних «молодых профессионалов» они тоже не понимают. Похоже, власть вообще не понимает, как ей говорить со своим «говорящим классом» (это определение кажется мне более точным, чем «креативный класс»). Но это большая отдельная тема.
