Новейшая российская история постоянно сталкивается с проблемой легитимности капиталов и собственности, образованных в несколько периодов этой самой истории. И веселая приватизация, и залоговые аукционы, и прекрасные истории формирования и перепродаж крупных сырьевых компаний за «справедливую» цену. И удивительная эффективность конвертации административного и корпоративного (дружеского) ресурса в серьезные активы — в общем, с формированием состоятельного класса все получилось. Пока меньше получается с необходимым следующим этапом — введение капиталов и активов в полностью открытое юридическое поле. Разнообразные идеи — амнистия капиталов, налог на приватизацию задним числом и т.п. непросто реализуются и из-за технических сложностей, и из-за не очень большого доверия к предлагаемым государством правилам игры, поскольку правила эти меняются порой еще до того, как, что называется, сданы карты. В связи со сложившейся практикой большое число реальных владельцев собственности остаются за пределами официальных документов: сложное аффилирование, родственники и увод активов в офшоры.
Английский суд, отказавший Борису Березовскому в его претензиях к Роману Абрамовичу, вообще-то сделал большое и полезное дело именно с точки зрения давно назревшего процесса окончательной (насколько это вообще возможно в России) легализации капиталов и активов.
Ведь основные претензии истца исходили из каких-то договоренностей, неформальных обстоятельств, специальных услуг и тому подобное, то есть из действий никак юридически не зафиксированных. Признай лондонский суд такой вклад в доходы законным — трудно описать, какие чудеса могли бы дальше за этим последовать. Потому что подавляющее большинство крупных активов и состояний имели в своей основе такую же скользкую юридическую основу. Что, собственно, и неудивительно, по той простой причине, что экономическую теорию Маркса пока никто не отменял и крылатая фраза о том, каким путем нажиты все современные состояния, пока не может быть признана полностью утратившей актуальность.
Английский суд, отказав в иске Борису Березовскому, не создал опасный прецедент признания не зафиксированных законным порядком прав на собственность. Это очень важное обстоятельство.
Это решение одновременно дает повод вернуться к разговору о создании института собственности, признанной окончательно легитимной. Как говорил проф. Преображенский: «Пусть это будет фактическая бумага, окончательная бумага». Механизм и условия — предмет серьезного изучения и тщательного продумывания, но постоянная возможность передела при том, насколько замечательно это всегда у нас происходит, должна все же быть исключена.
И как первый этап, вытекающий из этой задачи, — прекращение практики аффилированного владения, семейного «распыления» и укрытия окончательных бенефициаров, и, разумеется, закрытой административной ренты. Проще говоря, решение лондонского суда создает предпосылки для возвращения института собственности в действующее правовое поле. Со всеми оговорками о российской действительности и состоянии правосознания и власти, и общества, и бизнеса — только соблюдение (а не ловкий обход различными доступными средствами) всех предусмотренных законом правил и формальностей создает возможность системной легализации.
Недавно высказанная инициатива о возврате активов госслужащих и чиновников из-за рубежа в этом смысле также сможет сработать на легализацию. Возможно, через амнистию, через иные механизмы — это, повторимся, предмет обсуждения. Важно, чтобы прошедший через установленные законные процедуры капитал (собственность), с установленным настоящим владельцем, с полностью погашенными обязательствами по уплате налогов, с открытой историей приобретения (в том числе, разумеется, чиновниками и силовиками) — на законном уже основании не мог быть предметом внесудебного отъема и объектом передела и раздела.
Мы не настолько наивны, чтобы ожидать массового перевода в легальное поле всех сильно небезупречных состояний и отказа от использования возможностей отпилить от бюджета всех граждан и организаций в силу своего положения и дружеских связей имеющих такую возможность. Но хотя бы на первом этапе можно попытаться закончить с практикой участия в получении доходов без открытых юридических оснований, за неназываемые услуги и посредничество и прочие незадокументированные усилия, которые имели весьма широкое хождение в пору, о которой и шел спор в лондонском суде. И которые, надо признать, пока никуда не делись и сегодня.
Есть еще одна проблема, которая также вырастает из неполной легитимности активов и непрямого владения. Как быть с формальными наследниками-родственниками в случаях весьма нередких — когда реальное владение не совпадает с официальным. Здесь тоже могут возникать совсем невеселые истории. Легализация и раскрытие (не обязательно, разумеется, публичное, а реестровое или какое-то иное оговоренное) конечного бенефициара позволят избежать немалых недоразумений и в этом случае.
За такой прецедент в пользу легализации вполне можно суд и похвалить. Пока лондонский.
