Прочитав статью Бориса Межуева «Понять логику власти!» и узнав о требовании оппозиции (в лице коммунистов и «Справедливой России») о досрочном роспуске парламента, я задумалась, что называется, о текущем моменте. Будучи не политологом и не историком, но в прошлом политиком с большим опытом, я поймала себя на мысли, что сама давно задумалась над главным вопросом текущей политической повестки: о способности элиты к самообновлению и, соответственно, ее возможностях ответить на вызовы смены политического режима.
Основной посыл статьи Б. Межуева — попытка понять мотивацию реакционных действий государственных институтов всех мастей в отношении оппозиции. Автор критикует власть за иллюзорное восприятие протеста как следствия только внутриэлитных разборок. В этом автор видит главную причину будущей катастрофы — процесса насильственной легитимизации режима. Фактически это призыв к консолидации элиты в направлении модернизации под влиянием изменения настроения продвинутого общества, то есть модернизационного класса.
Я согласна, что понять оппонента — шаг к выстраиванию отношений. Но боюсь, что все ключевые точки на этом пути пройдены, судя по пакету законов, принятых на последней сессии: о клевете, об интернете, НКО, а также осенним планам ЕдРа сделать иностранными агентами СМИ, финансируемые из-за рубежа, ограничить работу волонтеров и лишать депутатских мандатов неугодных парламентариев без решения суда.
У меня создалось впечатление, и тут я могу поспорить с Б. Межуевым, что властные элиты как раз в срочном порядке консолидируются перед лицом внешних угроз: расширяющегося протеста городского класса и интеллигенции + возможного подключения провинции — опоры режима, в случае сокращения притока нефтедолларов. То есть правящий класс не питает иллюзий в отношении объективных процессов и прекрасно отдает себе отчет о том, что происходит. Отсюда и реакция во всех смыслах этого слова. Да, там свои «ястребы» и «либералы», группы по интересам и по уровню приближения к сырьевым активам, личная неприязнь и недоверие, борьба честолюбий и тщеславия. Всё как всегда в политике. Отличие только одно: слишком мало политиков. Большинство — дилеры административного ресурса. Ресурса, обеспечивающего всё: статус, деньги, власть, безопасность и прочие блага бюрократического качества жизни. И за всё это можно и должно биться с оппозицией на улице, в парламенте, СМИ, судах, в головах. Враг должен быть напуган, подавлен и на крайний случай — изничтожен. Остальные — заморочены.
Реакционная мобилизация правящей элиты связана с реальным страхом перед протестными настроениями общества, а не с внутренними разборками. Причем страхом периодически избыточным и неадекватным в силу отсутствия политического мышления. Сила подобной мобилизации в тотальной концентрации всех институтов, идеологических, репрессивных и религиозных. Слабость — в отрицании сменяемости власти в результате политической конкуренции. Увеличение давления и уменьшение объема свободы выбора ускоряет закипание протеста и приближает критическую точку. Дальше — непредсказуемый политический цунами.
В чем отличие оппозиции? В сравнении с правящей группой она не консолидирована, не имеет сильных лидеров (сравнимых с Путиным), идеологически разношерстна, недостаточно организована для масштабов огромной страны, не владеет федеральными СМИ и не контролирует ни один из институтов. Но у нее есть огромное преимущество: оппозиция и гражданское общество движимы ценностями, мыслят политически. Только человек политический может сопротивляться власти, бюрократ не способен. Мотивация сопротивления в этом случае исторически органична, а значит, кормится энергией объективного тренда. И она не уступает страху, а питается сопротивлением, а значит, определяет реальную свободу воли, поскольку бьется не за сохранение выгодного власти настоящего, а за будущее для всех.
Вера, что с помощью репрессий можно застращать общество — носителя протестных настроений, — это и есть главная иллюзия властной элиты.
