Гадание на кадровых перестановках — занятие увлекательное и достаточно популярное. Это, что называется, еще не жесткая конспирология, но скорее некоторый аналог старинной игры «Я садовником родился…», где переход от персоны к персоне осуществляется неожиданно в сжатое время, определяемое скоростью произнесения условной фразы.
С другой стороны, и сами комментируемые перестановки часто вполне могли бы описываться упомянутой забавой. Во всяком случае, мотивация нередко сопоставима. Возьмем для примера назначение министром внутренних дел Бориса Грызлова. «Все министры надоели, кроме….» — раз, и ведомство возглавил политик. В этом есть своя логика: министр такого профиля должен быть политиком, ведомство работает напрямую с гражданами, результаты работы видны на лицо — в прямом и переносном смысле.
Восстановление взаимного доверия (вы не видите в нас источник дохода и потенциальных преступников, мы не видим в вас рэкетиров и садистов), разъяснение действий правоохранительных органов, установление каких-то приемлемых рамок правопорядка внутри системы — безусловно, задачи политические, и для координации и управления мероприятиями по их решению вполне оправданна политическая же фигура.
Политическая фигура ведомство возглавила. Результаты фиксации не поддаются. «Я садовником родился…» — и вот уже ведомство возглавляет человек из госбезопасности. Мотивацию и здесь можно сформулировать, но в общем-то незачем. Поскольку результат при смене политика на чекиста оказался — если воспользоваться финансовой терминологией — в отрицательной зоне.
Теперь министром назначен человек, работающий в системе, как принято говорить, «с земли», то есть прошедший все ступени профессиональной иерархии. Это хорошо хотя бы потому, что в вопросах практической деятельности ему не получится рассказывать убедительные сказки, почему так вышло.
Сможет ли он изменить систему? Нет, не сможет. Потому хотя бы, что система отчетности о деятельности органов внутренних дел (раскрываемость, профилактика, etc.), изменив формулировки семантически, по существу никуда не делась. Как никуда не делась система круговой поруки во всех силовых ведомствах, и один человек, сколь угодно настроенный что-то всерьез поменять, с этим не справится. Но, повторимся, хотя бы личное знание того, как устроена деятельность в ведомстве, каковы там особенности, подводные камни, видимые, а особенно невидимые проблемы, дает некоторую возможность что-то поменять к лучшему. Во всяком случае, все мы помним разумное отношение московской полиции (которую на тот момент возглавлял нынешний министр) к декабрьским участникам демонстраций. Понятно, что весеннее-летний сезон в этом вопросе определяли уже другие люди, предпочитающие в любом случае тактику стратегии. Это, правда, уже другая тема, которая также связана с кадровыми перестановками, но с иным сюжетом.
Теперь — самый свежий пример. Президент отправил в отставку главу Федеральной службы исполнения наказаний Александра Реймера, кадрового сотрудника органов внутренних дел. Его приход на должность связывали с реформированием пенитенциарной системы. Речь о разделении заключенных по степени тяжести преступлений, постепенной ликвидации колоний и направлении осужденных, ранее уже отбывавших наказание в заключении, в тюрьмы. И, что особенно важно, применении к впервые осужденным за нетяжкие преступления альтернативных видов наказания: колонии-поселения, домашнего ареста, общественных работ, штрафов и т.п. И какое-то движение в этом направлении даже как-то началось.
Но судьба всех реформ в России едина. Поэтому после дела Алексаняна нам явилось еще более громкое дело Магнитского. Понятно, что это самые резонансные истории и что число таких историй с менее известными персонажами неизвестно, но, можно предположить, печально. Еще более печально, что упомянутые сюжеты от руководителя ведомства зависят мало, если зависят вообще.
С одной стороны, попытка улучшить кадровую политику внутри службы приводит к разным, и часто неожиданным, последствиям. Например, как в случае с уволенным руководителем, — к обвинениям в сексуальном домогательстве со стороны участницы «пострадавшей» команды. С другой стороны, что существенно важнее, — уже упомянутая выше круговая порука в силовых ведомствах. Максимум, кто может стать ответственным, как показывает жизнь, — это врачи. Те, кто посадили и выбивали показания заслуженными с незапамятных времен методами, оказываются непричастными. Вот и пока вся реформа.
Совсем не Реймер организовал эту систему, она вполне себе оформилась самостоятельно в условиях ставки на силовую составляющую в управлении государством. Применение альтернативных методов наказания в соответствии с реформой мы видим, в частности, на примере самых опасных преступниц последних лет — исполнительницы дурацких храмовых куплетов исправно продолжают сидеть в тюрьме. Только ФСИН здесь ни при чем, это самая чудесная система последних лет — судебно-политическая. И реформировать пенитенциарную систему без реформирования судебной — не получится. И без реформы деятельности прокуратуры и Следственного комитета — не получится. Даже если бы ФСИН возглавил царь Соломон. Слишком всё повязано.
Теперь службой будет руководить кадровый специалист по госбезопасности, пришедший из ФСО в Федеральную фельдъегерскую службу, а теперь — в систему исполнения наказаний. Как связано предыдущее место работы с новым — как советовал в подобных сложных ситуациях Марк Твен — предлагаю читателям решить самим.
