Чима да Конельяно послал привет Эрмитажу
В первый раз свою картину Чима да Конельяно (ок. 1460–1517 или 1518) подписал в 1489 году, когда считался уже сформировавшимся мастером. Это был алтарь «Мадонна со св. Иеронимом и апостолом Иаковым», ныне хранящийся в пинакотеке палаццо Кьерикати в Виченце. Из Виченцы алтарь привезли на ретроспективу Чимы в Париж.
В Люксембургском дворце собрали около 30 полотен со всей Европы. Цифра вряд ли поразит воображение не жадной до тонкостей истории искусства публики. Та привыкла к мегапроектам, объединяющим сотни предметов. Но венецианцам рубежа XV–XVI веков количество противопоказано. Десяток их работ можно рассматривать часами, тем более когда речь о Чиме да Конельяно.
Решающим в отборе вещей для парижан стали, вероятно, возможности выставочного помещения. Залы Люксембургского дворца невелики. Поэтому здесь часты выставки, связанные с искусством Возрождения: работ сохранилось немного, зато впечатление от них концентрированное.
Чима не писал портреты на заказ, он известен религиозной живописью: алтари, полиптихи, многочисленные изображения Мадонны с младенцем (парижская выставка ими открывается: среди десятка нет ни одной похожей) и пронзенного стрелами св. Себастьяна — что ни работа, то шаг в будущее.
Чиму манили сложные задачи. «Иисус в терновом венке» из Национальной галереи в Лондоне — им завершается выставка в Люксембургском дворце — образец его отношения к свету и цвету. В «Крещении Христа» (полотно из венецианской церкви св. Иоанна в Париж не попало, но подробно разбирается в каталоге и фильме, выпущенном на DVD) удивительно написана вода Иордана с отраженным в ней небом. Здесь видно, как Чима по-новому понимает итальянский пейзаж. До него, да и столетие спустя, пейзаж как жанр не имел права на существование. Чима тоже занят им как обрамлением иных сюжетов, но умудряется при этом передать воздух ландшафта.
Чима выделялся интересом к античности, заметным и по архитектуре, и особенно по развалинам в «Богоматери со св. Михаилом-Архангелом и ап. Андреем» из Национальной галереи в Парме. Эта картина — одно из украшений выставки — повод вспомнить, как художник вписывал в алтари пейзаж родного Конельяно (от него и произошло прозвище Джованни Баттисты Чимы). Городок почти не изменился за эти столетия, разве что заметно смещение пространства, к которому порой прибегал автор.
Чтобы понять его мастерство детали, стоит вглядеться в изображения украшений. Например, в диадему на св. Екатерине на алтаре, заказанном художнику собором родного города (из Конельяно его и привезли в Париж). Лица у иных персонажей Чимы — как у героев фильмов Пазолини (точность требует обратной связи — Пазолини подсмотрел свои типажи у Чимы, но в искусстве логика, как и время, порой развивается в обратном направлении). А как выписана левая рука апостола на полотне «Неверие Фомы»! Но еще больше потрясает выражение лица самого Фомы.
В России тоже есть полотна Конельяно. Например, нынешней зимой Эрмитаж показал его отреставрированное «Благовещение», созданное для венецианской церкви ордена Крочифери в 1495 году. В каталоге парижской выставки эрмитажную работу воспроизвели в статье о «Благовещениях» Чимы — он создал их около дюжины.
Выставка продлится до 15 июля.
