При сравнении В.В. Путина с его оппонентами — хоть домашними, хоть заграничными — бросается в глаза дополнительное распределение.
Насчет того, как решать текущие — довольно многочисленные — проблемы политики и хозяйствования, у оппонентов большой ясности нет. При попытках представить что-то программно-положительное и при этом конкретное в жанре «а ларчик просто открывался» получается какая-то совсем грубая демагогия. В связи с чем упор делается на обновление власти со всеми живительными результатами этого процесса. «Перун уж очень гадок, // Когда его спихнем, // Увидите, порядок // Какой мы заведем». Главное — почаще спихивать и обновлять, а прочее само приложится.
Напротив, у В.В. Путина при довольно удовлетворительном способе ведения внешних и даже внутренних дел (будь все так неудовлетворительно, как об этом говорят ежедневные обличители, режим давно бы пал, чего не наблюдается) бросается в глаза сильнейшее зияние в части способов передачи властных полномочий. Все происходит вручную, по принципу «на охоту ехать — собак кормить» и с величайшим скрежетом. Властный как бы транзит 2008–2012 годов вряд ли вообще таким словом может быть назван и ни к чьей чести особо не послужил.
Регулярство властной преемственности как было точкой на линии горизонта, так ею и осталось, ни практического, ни хотя бы даже теоретического приближения к ней так и не произошло. Случилось, конечно, то изменение, что с удлинением президентского срока теперь на раздумья отведено вместо четырех лет шесть, то есть период говорения Morgen, morgen, nur nicht heute конституционно удлинен в полтора раза. К добру это или к худу, сказать сложно. С одной стороны, есть в полтора раза больше времени, чтобы как-то сдвинуть проблему регулярства с мертвой точки, с другой стороны, и четыре года срок приличный — а много ли было сделано в 2004–1008 годах?
Сегодня, по сравнению с 2004 годом, когда, как казалось, начинался последний срок, в течение которого надо что-то придумать, проблема преемства только усложнилась. Восемь лет — это восемь лет, они никому не добавляют сил и энергии. Количество вариантов на нынешний момент лишь сократилось. Попытка повторить в 2018 году опыт с тандемопрезидентом может быть воспринята как безусловный перебор, приемлемый лишь в фантастическом, но никак не в реальном мире.
Что до общемировой ситуации — а она тоже влияет на внутренние дела, — то никаких признаков ее грядущего улучшения не предвидится, скорее наоборот. С одной стороны, это может быть использовано в качестве довода против каких-либо перемен и против какого-либо преемства, с другой стороны, бег времени может поставить дело так, что в существенно более сложной, чем сегодняшняя, обстановке придется менять все судорожным образом и на бурной переправе. Чего бы лучше избежать.
В отмеренные шесть лет (возможно, их не шесть, а меньше) появлению столь необходимого сегодня реального и акклиматизированного — а не тепличного, как ныне—– политического подроста могло бы способствовать институциональное и кадровое усиление правительства и допущение большей вольности и состязательности в региональной политике. Откуда еще взять кадры для пристойного преемства, как не из новых правительственных вельмож и не из русских земель. Однако пока что правительство выглядит скорее полигоном для утонченных комбинаций и еще более утонченных инноваций, при которых ценного подроста много не появляется. «Выборы губернаторов» после массовой серии судорожных назначений, делающих на пять лет неактуальными выборы даже по предложенному глубоко эшелонированному многофильтровому закону, — это отсечение еще одного кадрового резерва и еще одного потенциального способа развязать проблему с регулярством.
Между тем отечественная история не раз показывала, как реальные достижения, наработки и заделы могут быть враз обнулены системным сбоем механизмов преемственности. Чтобы список зияний русской истории не пополнился еще одним таким сбоем, задача перехода к реальному регулярству властной преемственности должна быть осознана как неотложная и насущнейшая. Обратный отсчет времени пошел.
