Каким может быть третий президентский срок Путина? Отдельные посвященные в тайные замыслы наших руководителей люди обещают какие-то сенсационные неожиданности идеологического толка. Мне кажется, никаких неожиданностей не будет. Стиль нового президентства уже определился, и с большой уверенностью можно сказать, что этот стиль не изменится.
Это подчеркнуто консервативный стиль. Без рывков, больших скачков, без «России, вперед», без особой ставки на будущее. Без особого левого (прогрессистского) и правого (либерального) воодушевления. Нас уже не готовят к полномасштабной модернизации и не предлагают спорить о том, в чем она могла бы заключаться. Нас готовят к суровым испытаниям и опасностям, которые надо всем вместе пережить, не допустив худшего развития событий.
Подобный ситуативный консерватизм пронизывал всю избирательную риторику Путина. Он упрямо демонстрировал себя во время кампании как умелого кризис-менеджера, который вовремя приходит на выручку и спасает дело. Очевидно, такой образ соответствует самоощущению будущего президента. Однако, думаю, консервативная повестка обусловлена не только этим обстоятельством.
Почти на всех фронтах отечественной политики не ожидается никаких особых перемен. В экспертных кругах осенью или в крайнем случае зимой ждут второй волны экономического кризиса, которая приведет к распаду еврозоны, обрушению нефтяных котировок и, соответственно, вернет значительную часть россиян в состояние нервного беспокойства. Очевидно, что никто всерьез не будет говорить о «технологической модернизации» и бюджетных ассигнованиях на нее, пока мы не испытаем удара этой «второй волны» или она всё же чудом обойдет нас стороной.
Во внешней политике перемен также не предвидится. Что бы ни обещал Обама Медведеву в разговорах не для записи, понятно, что американцы не откажутся от развертывания элементов ПРО в Европе. Достижение стратегической неуязвимости — это важнейшая задача оборонной политики США, и никакая «перезагрузка» с этим ничего поделать не сможет. На этом фронте достигнуто уже максимально возможное «перемирие», и теперь следует ждать только неприятностей. Наверное, они не произойдут скоро: им помешает тот же самый кризис, который коснется и Америки, но рано или поздно они произойдут.
Наконец, на фронтах нашей внутренней политики — всё то же самое, что и на передовых внешней. Затишье, видимо, продолжительное, но без всяких перспектив почетного мира. «Рассерженных горожан» удалось запереть в своего рода бархатном гетто «креативного класса» и тем самым отделить от недовольной русской провинции. Но в прежние годы власть надеялась получить хоть какую-то толику симпатии этого слоя людей, она вела с ними систематическую работу, организовывала именно для них разнообразные фонды, издательства, журналы. Доказывала, что трудится в первую очередь для благополучия просвещенного меньшинства. Теперь же ни на какую особую любовь со стороны «креативных» власть не надеется и никаких прорывов в этой области совершать не собирается. Во всяком случае, очередные подарки «креативному классу» едва ли будут исходить от президента.
Что остается? Шесть лет поддержания равновесия, шесть лет борьбы за сохранение статус-кво? Думаю, в этой нелегкой ситуации, когда на всех фронтах никто не ожидает сигнала о наступлении и, напротив, все ждут атаки противника, есть только три возможные линии тактического продвижения через линию фронта.
Первый — это политическая реформа. Политическая система страны должна быть наконец отстроена окончательно, так, чтобы не менять ее каждые четыре года. В нынешнем виде система явно не может сохраниться. Прежде всего, в этой системе совершенно не понятна роль политических партий. Но процесс ускоренного партстроительства уже начался, и он уже в скором времени принесет первые плоды на региональных выборах. Партии будут укрепляться и в конце концов начнут требовать власти, как и положено партиям. При нынешней системе конфликт между партиями и бюрократией почти запрограммирован. На этом направлении власть может и должна проявить инициативу.
Второе направление — это региональная политика. При существующей консервативной повестке, когда в центре всё меньше чем можно поживиться, политически активный класс начнет постепенно перетекать в регионы. Здесь и начнется настоящая жизнь. Регионы после медведевской децентрализации получат большую финансовую и политическую свободу, и весь вопрос, как они ею воспользуются. Вариантов два: или они станут двигаться к большей самостоятельности в рамках федерации, или каждый из них будет стремиться повысить свое федеральное значение. Разумеется, федерация сплотится, если второй процесс будет доминировать над первым, если региональные центры, подобно Ульяновску и Калуге, будут перехватывать у столицы какие-то значимые функции. Эта работа и в самом деле потребует серьезных «креативных усилий».
Наконец, существует и третье возможное направление — кадровое. Одна из серьезнейших проблем последних лет — это окончательное воцарение в России сословия, которое можно назвать «ресурсным боярством». (Термин Симона Кордонского «ресурсное общество» очень точно зафиксировал то, что произошло с постсоветской Россией, даже если отвлечься от всех сторон интересной концепции этого социолога.) Речь идет не только о владетелях природных недр: в нашем обществе всё стало ресурсом — от нераспаханной земли до городского протеста, и у каждого ресурса, естественно, возник свой держатель. Подо всё можно получить бюджет и всё можно так или иначе капитализировать и освоить.
Только одна проблема в этом мире — в нем плохо живется людям, единственный ресурс которых состоит в их личных способностях. Не могут эти люди ничего захватывать и осваивать, а их личный капитал ценится всё меньше и меньше. Имеется даже целая группа людей, которые стопроцентно подходят под эту характеристику — и это как раз те самые «кризис-менеджеры», в числе которых хотел бы видеть себя и наш будущий глава страны. Эти люди приходят в кризисный час, чтобы исправить всё и уйти, сохранив в качестве ресурса только собственную репутацию. И вот эти люди чувствуют себя фактически брошенными властью, которая предпочла опоре на них сделку с «ресурсным боярством». Трудно пока сказать, каким образом, но власти придется возвращать себе признание этой касты людей и с этой целью формировать что-то вроде «меритократического дворянства», готового исполнять любую трудную работу, думая о ее и, конечно же, своем собственном успехе, а не об освоении средств. Только такой слой людей, если он почувствует свою связность и востребованность, рано или поздно сможет нас вывести из трясины «ресурсного общества», то есть того, что в последние годы стало принято называть «системной коррупцией».
Вот три возможные линии наступления. Если сложить их вместе и дополнить конкретной программой действий, мы получим алгоритм хорошего президентства. А все остальные планы и стратегии следует оставить на следующее шестилетие.
