Власть должна доказать, что занимается делом, — это и будет ответом на подлинные требования

Происходящее в последнее время укладывается в хорошо знакомую многим и многим бытовую схему семейных сложностей. Вот съехались двое, поженились, объединили лицевые счета, сделали евроремонт, купили мебель, прожили худо-бедно несколько лет, разве что без детей — и всё, конец. Внезапно, зато отчаянно разонравились друг другу. Разонравились, как это бывает, по какой-то случайной причине, зато сразу во всём; разонравились в фас и в профиль. Дальше так жить нельзя. Не сошлись характерами. Лезут на стену — и вот-вот полезут и друг на друга. Но деваться — ни ему, ни ей — в общем, некуда: на стороне никого не завели, запасной жилплощади не имеют, да и жалко, жалко же уходить, «не взяв ни рубля, ни рубахи». И ведь там, «на улице», на какой-нибудь на скорую руку снятой «хате» наверняка будет только хуже!

Вот такая ситуация нынче у власти с обществом. И у общества с властью. Низы не хотят, верхи не могут видеть друг друга. Собою-то довольны, во всем винят противоположную сторону. И «накручивающих» соседей и сослуживцев… Мне неоднократно доводилось консультировать в сходных ситуациях и друзей, и подруг (то есть и мужей, и жен), но обычно ту сторону, которая выступала зачинщицей перманентной семейной ссоры. Начинали такие люди, как правило, с идеи немедленного развода.

— Ну, разведетесь, а дальше что? Будете жить у себя в квартире как в коммуналке.
— Мы разъедемся!
— Как, куда? Ваша квартира не разменивается. И что же, пропадать стеллажам? И антресолям? И застекленному балкону?
— Да гори оно всё! От нее (от него) — куда угодно.
— И в коммуналку?
— Только не в коммуналку!
— И в хрущевку?
— Только не в хрущевку!
— И за кольцевую?
— Только не за кольцевую!
— А как же?
— А пусть он сам (она сама) убирается в коммуналку, в хрущевку, за кольцевую!
— Ну, так дураков нет.
— А что же мне делать?
— Тебе одной (тебе одному)?
— Хорошо, что же нам делать?

В этой точке тропки расходятся. Здесь возможны различные варианты. Она может привести мужика — лучше всего бандита или милиционера. Но можно и просто боксера. Он — связать семейные ценности и фамильные драгоценности в один узелок и куда-нибудь с этим узелком всё же слинять. Они могут помириться или окончательно рассобачиться по случайной совместной пьянке. Они могут изувечить друг друга в драке. Его можно отравить, ее задушить — и попробовать замести следы преступления.

Но вообще-то (как минимум для начала) оптимальная линия поведения для обоих участников не обязательно даже бессмысленного, но непременно трудноразрешимого конфликта заключается в том, чтобы, превозмогая обоюдную нелюбовь, начать вести себя друг с другом по-человечески. Начать вести себя хорошо — причем не только ответно хорошо, но и инициативно хорошо. Не «ты принес мяса, а я его тебе пожарила и красиво сервировала», а «а не испечь ли мне ему чего-нибудь вкусненького?» и «не купить ли мне ей смартфон с соковыжималкой?»

Скажем, сама власть — потому что разговор всё же в первую очередь о ней, — не дожидаясь диалога с невменяемым обществом (а вернее, конечно, с невменяемыми представителями несуществующего общества), перестает класть ноги на стол — хотя бы за ужином. И сморкаться двумя пальцами. И не закрывать за собой дверь в сортир...

Чему в политической практике соответствует, допустим, увольнение и/или арест некоторых наиболее одиозных фигур во власти (но не тех, разумеется, на «заклании» которых ритуально настаивает «оппозиция»; слабину проявлять нельзя), замораживание или даже снижение социально значимых цен (тарифов) с частичным переложением налогового бремени на «сытых» и, главное, «заевшихся»; резкое упрощение всей и всяческой бухгалтерии, потому что бессмысленная канцеляристика достала уже всех; показательная отмена нескольких наиболее очевидных глупостей вроде вечного летнего времени, и т.д., и т.п. Ну и дверь в сортир за собой закрывать — тут уж никуда не денешься — всё равно придется...

Власть не должна соглашаться ни на какие переговоры — даже по вроде бы разумной кудринской схеме, потому что договариваться по большому счету не с кем и не о чем; власть должна обновить и изменить собственную повестку, должна показать и доказать, что занимается делом, — это и будет ответом на подлинные требования и в какой-то мере на истинные чаяния. Власть должна показать себя нужной, должна показать себя с выигрышной стороны. И тогда она выиграет главное: общественный и социальный мир в стране. Ну, а если нет, то, понятно, нет.

Гарантий по-прежнему никаких, но попытаться стоит. Мужу (власти) придется труднее, потому что у него руки чешутся — да и не зря... Ну что ж, чешутся руки — займись чем-нибудь по хозяйству. И запасись на первое время берушами, потому что распсиховавшаяся жена угомонится, понятно, не сразу. Да и соседка по лестничной площадке ее накручивает. Да и тебя самого — сослуживцы.

А супружеские пары, которые я по-дружески консультировал, сходились потом заново (не все, но чуть ли не все) и жили более-менее счастливо долгими десятилетиями. Вот только — из песни слова не выкинешь — со мной они потом сворачивали, а то и прекращали отношения. И легко можно догадаться, почему: им было стыдно. Они ведь не хуже меня помнили, какие гадости успели в «предразводную» пору нарассказать мне друг о друге.