«Ничего в жизни не буду делать по примеру Вуди Аллена»
Если назвать список картин прошлого года, у которых есть шанс остаться в истории кино, наверняка в нем найдется место «Гавру» финского «классика» Аки Каурисмяки. Трогательная картина о том, как престарелый француз помогает чернокожему мальчугану-беженцу скрыться от полиции и перебраться из Гавра в Лондон, впервые была показана на Каннском кинофестивале. За последующие несколько месяцев «Гавр» с триумфом объехал полмира (с заездом в Петербург), получил несколько фестивальных призов, предсказуемо попал в лонг-лист «Оскара» и почти наверняка попадет в номинацию «Лучший фильм на иностранном языке», который будет оглашен 24 января. Со знаменитым создателем «Гавра» встретилась корреспондент «Известий» Ольга Кузнецова.
— «Гавр» часто описывают как фильм о взаимной поддержке бедняков, сказку о том, что «все будет хорошо». Многие даже называют ваш фильм «лучиком надежды в эпоху экономической нестабильности». Вы согласны с такой интерпретацией?
— Нет, это все в корне неправильно! Я хотел, чтобы все еще больше загрустили и всплакнули (смеется). Вообще-то я лелею мысль о том, что у меня нет никакого послания к человечеству. Но я изо всех сил старался сделать финал «Гавра» таким, чтобы у зрителей не осталось причин для пессимизма. Ведь ничего не может быть лучше, чем выйти из кино в прекрасном настроении. Мне льстит, когда я думаю, что режиссер может управлять зрителями, как дирижер — оркестром. Я даже сделал несколько тестовых показов, чтобы посмотреть на реакцию публики в финале фильма. Если бы зрители не улыбались, я бы понял, что я снял фильм напрасно. Впрочем, если бы зрители смеялись в голос, я бы тоже расстроился.
— В европейском кино часто поднимается тема нелегальной эмиграции. В «Гавре» вы рассматриваете эту тему под необычным углом, как будто даете урок доброты к тем, кто вынужден бежать...
— Я не верю в кино, которое преподносит уроки. Потому что люди идут в кино не для того, чтобы выслушивать лекции. Они достаточно отсидели на уроках еще в средней школе. Я просто-напросто сужу моих зрителей по себе — я ненавижу кино, которое морализирует. Я люблю в кино смеяться, плакать или сопереживать. Цель кинематографа — это наши эмоции. Если у вас напрашивается аналогия с опиумом, то да, кино — это наркотик.
— В таком случае вам должны быть близки голливудские фильмы?
— Да, но у меня есть четкое разделение Голливуда до 1962 года и после. Я принимаю и разделяю эмоции первого. Современный голливуд мне категорически не нравится. Со всеми его техническими возможностями и огромными бюджетами Голливуду не удалось создать ничего, что удивило бы меня.
— В вашем фильме все — цвет, освещение, предметы обстановки — напоминает старый кинематограф, 50–60-е. Вы как будто рассказываете историю из тех времен.
— Скорее всего, потому что я чувствую себя неуютно в современном мире. Я родился в 50-е, и мои лучшие воспоминания родом оттуда. Эти благословенные дни, когда соседи знали друг друга... Может, поэтому я некоторое время назад переехал в Португалию. Теперь живу в горах, обсуждаю с соседями проблемы с электричеством, пью портвейн. Мне нравится, когда жизнь старомодна.
— А почему для съемок «Гавра» вы выбрали не Португалию, а более холодные моря? Ведь эта история могла произойти в любом порту.
— Я почти было решился снять эту историю в Испании, в Кадисе. Городок прелестный, но очень маленький. А Гавр выбрали продюсеры — с ним было гораздо меньше организационных проблем. Мне по большому счету было все равно где снимать. Понимаете, я в профессии уже более 30 лет, и я прекрасно знаю, как тяжело запустить эту огромную киномашину. Есть такое понятие, как «производственная необходимость», — так что я довольно спокойно отнесся к съемкам в Гавре.
— После того как в Канне состоялась премьера «Гавра», заговорили о том, что вы продолжите снимать фильмы в разных европейских городах, как Вуди Аллен.
— Знаете, я ничего в своей жизни не буду делать по примеру Вуди Аллена. Я не стремлюсь к дешевому успеху и дорогим проектам. Что касается того, буду ли я снимать кино по всей Европе, — мне тяжело говорить о таких масштабных планах. Кино — это тяжкий труд, и в этом деле, признаюсь, я вовсе не так хорош, как вам кажется. Я ленив, снимаю очень долго и часто повторяюсь. Но вообще — жизнь покажет.
