После Болотной мы проснулись в другой стране, а теперь благополучно вернулись обратно

Власть услышала митинг на Болотной площади, а вот митинг на пр. Сахарова не услышал власть. Больше того, лидеры либералов не предложили рассерженным горожанам взамен их героическому стоянию на морозе ни сколько-нибудь конструктивного начала, ни столь же перспективного продолжения.

Вопрос — что дальше? — набранный окоченевшими пальцами на смартфонах, так и завис в твиттерах и блогах без ответа, если не считать таковым всегда актуальную злобу дня: кто виноват? Да и не могло быть, наверное, иначе, потому как в оргкомитете собрались люди настолько расхожие во взглядах, что объединить их могла разве что общая беда, но у них не было общей беды — был лишь общий враг, а, как правило, там, где есть общий враг, не случается общей идеи. Одним нужны перевыборы, и непременно здесь и сейчас, вторым — передел, и желательно сразу и всего, третьим — революция, четвертым — потрясения, и всем вместе — власть. Им не нужны диалог с властью, влияние на власть, им нужна сама власть. Но власть не валяется на улице, чтобы доставаться случайному встречному.

И здесь, на обдуваемом всеми ветрами митинге и вокруг него, тоже были все разные: одни, наиболее тихие, безбурные, милые, таких всегда — большинство, заложники собственной совести, которые ходят на подобные мероприятия, так как не могут не ходить, требовали честных перевыборов, при этом мысленно соглашаясь с той же совестью, что их, честных выборов, не может быть по определению; мятежные же души других и жаждали вроде революции, но одновременно побаивались ее стихии, оступаясь от собственной смелости: а вдруг выйдет не бархатная, а вдруг случится кроваво-снежная, а лица впечатлительных первокурсниц журфака, восхищенно взирающих на тебя из толпы, так прекрасны; третьи хмуро ждали своего часа, втайне надеясь, что если вдруг начнется, этот вечно небритый подонок на сцене, наконец, огребет свое.

Они проиграли; все вместе, точнее сказать, их обыграли. Им после Болотной ответили и премьер-министр, и президент. Первый, видимо, тот еще знаток психологических тонкостей носителей идей отечественного либерализма, бросил им отвлекающий мем в виде вольных ассоциаций, связанных с белыми ленточками. Второй же — нет чтобы отключить wi-fi на своем айпаде/айфоне и стать временно недоступным абонентом, —напротив, ответил: месседж принят — предлагаю перейти к обсуждению деталей политической перезагрузки. Либералы — знай наших! — ответили только первому, причем, вопреки настоятельной просьбе «музыканта Юры», устроили соревнование в хамской смелости и смелом хамстве…

Невольно складывалось ощущение, что организаторам этого парада тщеславий нет дела до десятков тысяч собравшихся, которым можно было позволить избежать случайной встречи с кем-нибудь из не совсем обязательных, ну, например, с молекулярным биологом Гельфандом, которому, при всем уважении к его выдающемуся отцу, стоило воздержаться от прений, хотя бы и по причине не май месяца; и со многими иными, пусть и уважаемыми в либеральной тусовке, как, например, Познером, да еще в записи, но совсем не непременными в сумеречный мороз. И если бы кто-нибудь из них напомнил остальным, что они вообще-то — сначала демократы, и только потом — поэты, а значит, надо бы и граждан выслушать, митинг можно было бы еще спасти от напрасной эйфории.

Ведь своеобразие момента заключалось в том, что власть могла сделать еще несколько шагов в направлении к проспекту Сахарова, если бы увидела с той стороны пусть легкое, еле заметное встречное движение. Но открытая ладонь, протянутая президентом как символ добрых намерений, как заверение в неизбежности обещанных преобразований, повисла в студеном воздухе.

— Мы не бандерлоги! — гремело тем временем над Каланчевкой.

— Нас не надули! — отвечала ей Сретенка.

— Мы уже победили! — кричал Касьянов.

Кто это мы, интересно, и кого победили? Но — могли, могли и победить, если бы одолели собственный гонор и собрали группу пусть менее активных, но более умудренных людей во главе с тем же Кудриным (неужели так и не поняли истинной миссии переговорщика?) и отправили к Медведеву: спасибо, мол, господин президент, мы вас услышали тоже; и далее по пунктам — это принимается безоговорочно, то — с поправками, а по этому готовы дискутировать, так как согласны, что термин «заведомо неправомерно осужденные» не очень корректен с юридической точки зрения.

Но не случилось, и потому ничего в остатке, ничего конкретного, даже даты следующего митинга; а как итог конкурса «сахаровских чтений» — резолюция, ничем особенным, разве что незначительным количеством спорных моментов и нелепостей, не отличающаяся от решений Болотной, после которой мы проснулись в другой стране, а теперь благополучно вернулись обратно.