«Законы у нас хорошие, но только не на практике»
В Петербурге Андрей Тындик известен как защитник митьков, отстоявший в суде их мастерские, и адвокат ФГУ «Дирекции по строительству транспортного обхода г. Санкт-Петербурга», представляющий интересы федеральной структуры в громком процессе против ООО «Флора». Напомним, что именно эта компания фактически сорвала сдачу первой кольцевой автодороги — из-за нее строительство транспортного обхода затянулось на два лишних года. С этой, до сих пор актуальной темы — кольцевая сдана, а судебное разбирательство с «Флорой» до сих пор идет — и началась беседа корреспондента «Известий» с руководителем Юридической конторы Гессена Андреем Тындиком.
— Андрей Петрович, история с «Флорой» началась в 2008 году, именно тогда никому не известная компания выиграла тендер на возведение сразу трех участков КАД. И сейчас, если я правильно понимаю, уже никто не сомневается, что «бомбу» под кольцевую заложили не только недобросовестные бизнесмены, сорвавшие всякие сроки строительства, но и пресловутый федеральный закон о размещении госзаказов — печально знаменитый 94-ФЗ?
— Именно так: «печально знаменитый» — по-другому не скажешь. А история с «Флорой», принесшей бюджету громадные, буквально миллиардные убытки, — всего лишь иллюстрация, такой вот резонансный и при этом абсолютно типичный случай. Потому что основной критерий этого закона — низкая цена работ или услуг. (Полностью он, кстати, называется Федеральный закон
№ 94-ФЗ «О размещении заказов на поставки товаров, выполнение работ, оказание услуг для государственных и муниципальных нужд», а по номеру его именуют для краткости.) В итоге объявляется конкурс и побеждает в нем тот, кто предложит низкую цену, а значит, почти наверняка, невысокое качество. Мы все в России живем и знаем, что по-другому бывает крайне редко, но никаких дополнительных критериев, которые могли бы серьезно спорить с показателем цены, в закон не заведено. В принципе, заказчик может выставить какие-то дополнительные требования, но они необязательны, факультативны. Можно учитывать, а можно — нет. А главное, если заказчик начнет на них настаивать, в процесс тут же вмешается прокуратура. Начнется поиск коррупции, и в итоге въедливый заказчик и вполне добросовестный претендент ощутят весьма сильное давление со стороны правоохранительных органов. И конкурс все равно выиграет та компания, которая пообещает сделать дешевле. Считается, что таким образом экономятся бюджетные деньги. А как это бывает на практике — как раз и демонстрирует история с «Флорой». Когда сомнительная с самого начала, вызывающая подозрения фирма, имеющая уставный капитал в 10 тысяч рублей, выигрывает сумасшедший, еще раз повторю, миллиардами исчисляемый подряд, только потому, что с самого начала предложила низкую цену, по мнению некоторых экспертов, не покрывающую даже себестоимость!
— Неужели, когда завершался конкурс, Дирекцию по строительству транспортного обхода ничего не смущало?
— Смущало, конечно. Но в рамках действующего 94-ФЗ что-либо сделать было почти нереально. Ведь не только КАД пострадала, ремонт Американских мостов — еще один прекрасный проект с участием «Флоры», столь же бесславно зависший в воздухе. С той только разницей, что на строительство кольцевой деньги выделил федеральный бюджет, а мосты финансировал городской. Ну не может в дорожном строительстве учитываться только цена, нужна история компании, ее репутация.
— В каком состоянии вся эта история сейчас?
— Идет банкротство, хотя оно абсолютно бесперспективно: там сумма требований приближается к 2 млрд рублей, а у «Флоры» уставный капитал 10 тысяч. И все, нет даже техники. В этом вся суть проблемы. Поэтому, когда говорят о поправках в закон, о необходимости прописать в нем процедуру предварительной квалификации, то подразумевается, что у компании, которая на что-то претендует, должен быть парк техники, какие-то обороты по счетам, другие подряды наконец.
— Вы сказали, что контракта с «Флорой» было трудно избежать, в частности, из-за давления со стороны правоохранительных органов?
— Да, но они требовали только соблюдения закона — не более того. А что касается момента заключения подряда, то, среди прочего, громадную роль играл фактор времени. Кольцевая — объект социальный, он нужен городу, это не ремонт квартиры, когда можно годами собираться и придирчиво выбирать подрядчика. Тут есть еще некий масштаб проблем, которые должны решаться в неком историческом темпе. А потому у чиновников не всегда есть возможность избежать опасного контракта и по причине временных рамок. Дорогу-то надо строить. И чтобы сдать ее в таком-то году, начинать надо тоже не в последний момент.
— Понятно, но вот уже видно: исполнитель с подрядом не справляется, технику не вывел, гравий не подвозит, асфальт не кладет. Неужели с этим ничего нельзя было сделать, ведь все это много месяцев тянулось?
— Еще одна проблема 94-ФЗ в том, что он запрещает расторгать договор в одностороннем порядке, то есть без суда. Вроде безобидная вещь. Но я считаю, что это результат действия настоящего коррупционного лобби в нашем парламенте. Потому что по формуле вроде ничего страшного, а на практике означает, что договор с недобросовестным подрядчиком или поставщиком невозможно расторгнуть, пока не пройдет суд. А это история минимум на год. И пока суд не решит, деньги приходится перечислять. Тем более что подряды, где предполагаются какие-то короткие, одноактные работы или поставки, встречаются очень редко. В основном это длительные отношения, график работ и график финансирования. И получается, что заказчик сидит и понимает, что проблемы уже есть, ничего не выполняется, но пока договор не расторгнут, он обязан платить. И, таким образом, уходят миллионы и даже миллиарды, как это было с «Флорой».
— Какие-то шансы исправить положение есть — я про закон в общем, глобальном смысле?
— Сейчас готовится и уже на днях будет опубликован проект закона «О федеральной контрактной системе». По сути это другое название 94-ФЗ, потому что действующий закон настолько себя дискредитировал, что даже его номер стал нарицательным названием, синонимом негативного опыта. Видимо, по этой причине решили именовать новый проект по-другому.
— И там все недостатки 94-ФЗ будут учтены?
— Пока трудно сказать: сейчас речь идет только о первой редакции проекта. До состоявшегося факта еще очень много времени, я думаю, не меньше года. Хотя есть все основания полагать, что процедуру предварительной квалификации в новый закон все-таки введут, а это уже решит многие проблемы.
— Но не все. Те же суды работать быстрее не станут — вы же сами говорите, что рассмотрение дела в суде — «история минимум на год»?
— Тут надо понимать, что искусственно ускорять срок судебного разбирательства — тоже палка о двух концах. Приведу пример: у меня довольно обширная прак-тика в арбитраже, а в последние годы арбитражное законодательство довольно сильно поменялось — мы все слышали, что в стране идет судебная реформа, конца ей не видно, но это хотя бы какой-то итог. И среди прочего появились правовые нормы, обозначающие весьма жесткие требования к срокам рассмотрения арбитражных дел. Есть, к примеру, такой «закончик» — иначе эти две странички трудно назвать — «О компенсации за нарушение права на судопроизводство в разумный срок». Согласно ему, если некий судья нарушает этот самый срок, то заявитель вправе потребовать от финансовых органов субъекта федерации или федерации — в зависимости от того, какой суд рассматривает его дело — денежную компенсацию, которая рассчитывается по ставкам Европейского суда по правам человека. А потом этот финансовый орган вправе взыскать деньги с виновного должностного лица — то есть с судьи. Вроде бы все справедливо. Но если чуть вдуматься, становится понятно, что это совершенно конкретная узда для суда. И сам по себе закон противоречит принципу независимости вынесения судебных решений, потому что получается, что судье проще и даже выгоднее не назначать дополнительные экспертизы, вообще в подробности не влезать. Вынес приговор, не нарушая сроков, и все, на том спасибо. Появился такой судебный галоп, и страдает в первую очередь качество. Это все равно что заставить врачей выдерживать некий среднестатистический срок лечения. Понятно, что получится полный абсурд и очень многие начнут от этого умирать. К тому же я бы не сказал, что именно арбитражные суды были в России какими-то долгими. Обычно рассмотрение дела в первой инстанции занимало и занимает 3-6 месяцев. Это нормально и разумно. Ну, невозможно строительный подряд на ту же кольцевую быстрее рассмотреть. Потому что там экспертизы, исследования — масштабный процесс. Кстати, за границей все идет куда неторопливее: я там веду одно дело в торговом суде Лаппенранты — этот их арбитраж, так финны только 1,5 года решали: брать его в производство или нет.
— Вы достаточно резко высказались о ходе судебной реформы. А есть перемены в этой сфере, которые юристов радуют?
— Безусловно, и в первую очередь, все, что касается электронного правосудия. Такой подход создает больше прозрачности в рассмотрении дел, а это очень хорошо. Потому что все знают: чем больше научно-технического процесса, тем меньше коррупции. Например, теперь все судебные акты публикуются в интернете. И если раньше кто-то мог принять решение, которое идет вразрез со сложившейся практикой или вообще некорректно, и это бы прошло по-тихому, то теперь такой прецедент сразу станет достоянием широкой общественности. Вообще, я бы сказал так: все изменения неплохие. Даже закон о разумных сроках. По названию и звучанию все смотрится вполне благостно. У нас же проблема всегда применительная, а не в области техники законов. Сами по себе они достаточно хороши. Читаешь любой — все статьи ясно изложены, с хорошим смыслом и с позитивными вещами. Но все регулируется правоприменительной практикой. И, что касается электронного правосудия, та же самая история: явление позитивное, хорошее, но негативные изменения тоже стали появляться. Даже такая, казалось бы, мелочь: суд теперь только один раз рассылает традиционное бумажное оповещение, а потом стороны должны сами следить за ходом процесса по интернету. Мне кажется это неправильным: а если компьютерный сбой, хакеры, сеть зависнет? Так что законы у нас хорошие, но нужна взвешенная система применения, а это уже вопрос опыта и практики.
