Один фонарь Магритта страшнее всех фильмов Хичкока
Такой большой выставки бельгийского классика Рене Магритта (1898–1967) Европа не видела давно. 150 работ — от первых соприкосновений с дадаистами до картин 1960-х, повлиявших и на поп-арт, и на концептуалистов, сотня плакатов и фильмов — вот масштаб выставки, в которой участвовало более 90 институций со всего мира. В итоге в венской Альбертине есть все хрестоматийные вещи — от «Читателя газеты», исчезающего на глазах у зрителя, до «Империи света», где один фонарь страшнее всех фильмов Хичкока.
Каталог выглядит как энциклопедия. Магритт располагает к штудиям — кого еще из живописцев анализировали столь именитые философы? И вряд ли кого так любит публика. Успех Магритта сравним с успехом Дали, но на стороне первого — интеллектуальный флер. Он не мешает «касаться мистического в реальности», что художник считал главной своей задачей.
Магритт начинал с эскизов на ткацкой фабрике, делал плакаты и рекламу и в искусстве не сразу опередил эпоху. В молодости увлекся кубизмом и абстракцией, а в 1924 году увидел работы итальянцев, «метафизическую живопись» и Джорджо де Кирико. Эта встреча, как и чтение Бодлера и Малларме, оказалась важнее всего остального.
В середине 1920-х Магритт одновременно с группой Андре Бретона придумывал сюрреалистическую программу. Сам он не считал себя сюрреалистом, не признавал влияние психоанализа на свое творчество. Он избрал особый маршрут, занимаясь не приключениями формы в сознании полуспящего творца, но отношениями между предметами и явлениями. Его излюбленные сюжеты — яблоко, человек с дыней, покрывала, разбитые зеркала.
Внешне непохожий не то что на авангардиста, но даже на заурядного реалиста, Магритт был буржуа и по стилю поведения, и по манере работать. Мастерской не было, рисовал дома. Ни моделей, ни пейзажей ему обычно не требовалось, все по фотокарточкам или альбомам. Буржуазны и интерьеры на его полотнах. Но в них всегда есть сдвиг между видимым и невидимым.
Привычная оптика смещена, из куска пейзажа вдруг вываливается контур или абрис, а часть видимого оказывается холстом, совпадающим с окружением. Домысливаемое оказывается такой же важной частью мира, как и первоисточник, созданное и рожденное прежде. Воображение позволяет написать на геометрической фигуре «облако», «лошадь» или «грустная женщина», не рисуя ни облаков, ни лошади, ни женщины. Подпись и изображение живут параллельной жизнью, трудно понять, какая из них и есть искусство.
Мишель Фуко анализировал противоречие между названием картины и изображенным на ней (для Магритта название не менее важное, чем изображенное на холсте). В знаменитой работе «Это не трубка» Фуко рассматривает радикальные для мирового искусства последствия, вызванные «Обратной стороной картины» (1928).
На картине изображена трубка. Подписав ее «Это не трубка», Магритт нарушает связи между видимым и невидимым, одновременно связывая две стороны одного мира. Шансов решить загадку, что подлинно, а что нет, не больше, чем было шансов у античного критянина, утверждавшего, что все люди — лжецы. Кем является в этом случае сам говорящий?
Одновременно с ретроспективой Магритта Альбертина показывает графику сюрреалистов из коллекции Джилберта Каплана. Само понятие «печатная графика сюрреализма» выглядит странно: это искусство построено на торжестве подсознательного, спонтанности и интуиции. А гравюры требуют долгой работы. Не случайно тон здесь задают медлительные авторы — Макс Эрнст и Жоан Миро (последний неделями обдумывал картину, а затем писал ее в три дня).
Примечательна и фигура коллекционера, чьи предки прибыли в Америку из России. Заработав состояние на основанном им журнале о финансах, он увлекся музыкой, точнее, Второй симфонией Малера. Каплан купил автограф партитуры, начал дирижировать и выступил уже с полусотней оркестров, включая Венский и Берлинский филармонические. Причем дирижирует он только Второй.
Кажется, это типичный персонаж Магритта, причем Магритта-литератора. Тот много писал, но на русский его тексты лишь в этом году перевела «Иностранка». Когда же в России появится ретроспектива бельгийца-себе-на-уме, трудно даже представить.
Выставка продлится до 26 февраля.
