Пробирает не речевая цветистость гг. N., X. и Z., пробирает массовость
Когда возникает общественное недовольство, порожденное злоупотреблениями или, по крайней мере, широкой убежденностью в наличии злоупотреблений, взявшиеся выражать протест стоят перед проблемой, как сделать это эффективнее и убедительнее. Что представляет не самую простую политическую задачу, поскольку оформление недовольства как такового в конкретные слова и действия тут же производит немало разногласий.
Прежде всего возникает неясность в том, какова цель протеста. Классическая формула о праве народа мирно собираться и подавать петиции о прекращении злоупотреблений может толковаться весьма широко. От наказания злохудожных исполнителей и восстановления справедливости, порушенной в данном конкретном казусе, до упразднения всей действующей власти, которая несет за все ответственность и в принципе неисправима. «До основанья, а затем», требования же насчет прекращения злоупотреблений тактически есть лишь первый шаг, за которым в случае успеха последует дальнейшая эскалация. «Ура! мы ломим! гнутся шведы!» etc.
Объединить такие устремления вряд ли возможно, и люди умеренные не без основания опасаются, что они с их законным возмущением злоупотреблениями будут использованы честолюбцами, а также и людьми, бескорыстно мечтающими о невозможных (или возможных) переворотах в качестве политической пехоты, сражающейся совсем не за свое дело. Этим и объясняется нежелание умеренных выступать орудием в руках манипуляторов — хоть тех, хоть этих.
Между тем при массовых акциях возможность такого развития весьма высока. О мероприятиях судят не по настроениям рядовых участников, а по речам, которые звучат в ходе этих мероприятий, каковые речи часто произносятся теми, кто молоды и не знают нашего народа или уж вовсе людьми безжалостными, которым чужая головушка — полушка, да и своя шейка — копейка. Выступать заодно с такими нет ни малейшего желания.
Чтобы как-то сопрячь общее возмущение в законопослушный протест, необходимы две вещи. Во-первых, загодя выработать требования достаточно умеренные, с которыми согласятся все и которые не будут производить на возможных участников отпугивающего действия. Во-вторых, так организовать само законное массовое собрание, чтобы не допустить провокационных речей, ниже провокационных действий. Задача достаточно нетривиальная, поскольку в нашем политическом быту все кишмя кишит провокаторами — иногда такими, которые таковы от природы, иногда такими, которые не совсем от природы, а больше на возмездной основе.
Удовлетворить такие требования можно, лишь максимально ограничив свободу самовыражения участников. Поскольку цель — донести до власти, что весьма большое количество граждан видит в происходящем сильные злоупотребления, глубоко этим недовольно и со столь распространенным настроением следует считаться, то нет никакой особой надобности в дежурных ораторах, самовыражающихся на трибуне в ходе любого оппозиционного мероприятия и не только надоевших многим до смерти, но и отвращающих людей от публичной активности в таком обществе.
Если что может пробрать власть и склонить ее к мысли, что вышло совсем нехорошо и так делать не надо, то это никак не риторические упражнения лиц из обязательного набора, а оглашение умеренных, но при этом твердых требований перед весьма многочисленным собранием. После этого оглашения можно и разойтись, поручив верным людям доставить петицию по адресу. Пробирает не речевая цветистость гг. N., X. и Z., пробирает массовость. Спокойная сила, как тут недавно выражались политологи из «Единой России» несколько не по тому поводу. Если спокойная сила окажет требуемое действие и мы больше не увидим некоторых ответственных за выборы иначе как дающими показания в суде — это хорошо, значит, есть какое-то умение гасить кризисы и как-то поддерживать легитимность. Если не окажет — это будет очень нехорошо, но люди, заботящиеся о гражданском мире, смогут по крайней мере сказать, что сделали для его сохранения все возможное и quos vult perdere — dementat.
