Звезда на животе и стрела в сердце
О том, что перед входом на выставку лучше на время забыть свой привычный набор разрешенного и запретного, понятно сразу. Чтобы попасть в зал, надо пройти по узкому коридору, где друг против друга стоят обнаженные юноша и девушка. Чтобы протиснуться, зрителю приходится повернуться к кому-то из них лицом. Как правило, зрительницы поворачиваются к юноше, а зрители — к девушке.
Эта пара, открывающая выставку 65-летней Марины Абрамович в московском центре современной культуры «Гараж», повторяет «Непредсказуемость», один из самых знаменитых перформансов Абрамович и Улая (псевдоним немецкого художника и фотографа Уве Лейсипена). Впервые «Непредсказуемость» показали в 1977 году в Болонье. Для ретроспективы в «Гараже» ее возобновили вместе с тремя другими перформансами, к которым добавили материалы еще полусотни акций, показанных в свое время по всему свету.
Жившая долгие годы в Амстердаме, а затем перебравшаяся в Нью-Йорк сербка Марина Абрамович больше десяти лет работала вместе с Улаем. Хотя поначалу публика довольно скептично относилась к новым взаимоотношениям между художником и пространством, где показывают перформанс, и тем более к стремлению вовлечь публику в происходящее. А на этом участии публики базируется большинство идей Абрамович.
Так, в знаменитом проекте «Ритм 0» (1974) обнаженная художница лежала на столе, в окружении 72 предметов, от иголок до револьвера. Публика могла делать с телом что угодно. Она и делала, причем порой довольно жестоко. Именно после этого перформанса, признается Абрамович, она перестала чего-либо бояться, что важно для ее искусства: с болью и страхом связано большинство работ 70-х, будь то «Губы Томаса», когда она вырезала у себя на животе пятиконечную звезду, или «Энергия покоя», где Улай держит на натянутой тетиве стрелу, направленную в ее сердце.
Сотрудничеству с Улаем посвящен целый раздел выставки, инициированной нью-йоркским Музеем современного искусства и адаптированной для Москвы самой Абрамович. После 1988 года дуэт распался. Улай стал профессором теории и практики перформанса и вернулся к занятиям фотографией (он изучал ее в молодости в университете).
Абрамович тоже профессорствовала, но продолжила создавать перформансы, в свое время вернувшие европейцев на поле размышлений о том, что же такое человеческое тело, как происходит коммуникация между людьми и в каких формах она возможна в европейской культуре, пережившей шок после Освенцима, ГУЛАГа и других опытов массового истребления в ХХ веке.
Для Абрамович эти знания — не теоретические. Потомок одного из патриархов Сербской православной церкви, она росла в семье партизан — национальных героев Югославии. Жертвы госслужбы, они не занимались воспитанием дочери, передоверив ее бабушке, которая много времени проводила на кухне. Одним из результатов того общения стала работа «Кухня V. Посвящение св. Терезе», показываемая и в Москве. Представлена и посвященная войне в Югославии работа «Балканское барокко», за которую Абрамович получила в 1997-м «Золотого льва» Венецианской биеннале. Видеоработы в целом длятся долго, для понимания приходится еще читать все комментарии.
В России искусство перформанса мало востребовано. Хотя в этом году российский павильон на Венецианском биеннале был отдан Андрею Монастырскому и группе «Коллективные действия» (родственные связи между акционизмом и перформансом очевидны), отношение к перформансам остается прохладным, в них готовы видеть признаки шарлатанства, а не одну из форм искусства, актуализирующего забытые «высокой культурой» языки балагана и площадного цирка.
Ситуация, впрочем, меняется на глазах: для работы на московской выставке записалось около сотни добровольцев. После долгих тренингов, проводившихся самой Абрамович, осталось 48 человек, среди них актеры, художники и танцоры — те, кто понимает, как многое можно открыть в мире, исследуя собственное тело.
На ретроспективу Абрамович не допускаются лица моложе 18 лет. Правда, как утверждают сотрудники «Гаража», в сопровождении родителей дети увидеть выставку все же смогут.
