Уязвимые капиталы уже далеко, и если есть охота пожаловаться — почему бы и нет

К годовщине своего отрешения бывший многолетний мэр Москвы Ю.М. Лужков, нарушив практически годичный обет молчания, выступил с обширным интервью по вопросам внутренней политики. Интервью, почему-то более всего вызывающее в памяти «Коммунистический манифест» Маркса и Энгельса в том его разделе, где говорилось о феодальном социализме. Когда Ю.М. Лужков чисто и искренне говорит: «Совершенно точно в ближайшее время я буду добиваться возвращения выборности губернаторов... если мы хотим сохранить хотя бы относительную независимость в рамках властных структур, то выборы губернаторов должны иметь место», он совершенно прав в том смысле, что при назначаемости губернаторов весьма (возможно, даже слишком) многое решается Кремлем, но забывает о том другом, что остальные зато хорошо помнят. 

О том, что при сложившейся системе бабайств (к которой не только Москва принадлежала) как раз выборность глав субъектов была гарантией полной несменяемости. При нынешней (весьма не идеальной) системе региональный бабай все же может быть смещен. При формальной выборности система власти выстраивается им так, что правление бабая является пожизненным. Апелляция же к народовластию выглядит точно по классикам: «Аристократия размахивала нищенской сумой пролетариата как знаменем, чтобы повести за собою народ. Но всякий раз, когда он следовал за нею, он замечал на ее заду старые феодальные гербы и разбегался с громким и непочтительным хохотом». Отсюда же и присущее оказавшимся не у дел феодалам то характеристическое свойство, что они ничего не забыли и ничему не научились. Ю.М. Лужков прекрасно помнит и, очевидно, всегда будет помнить причиненную ему обиду, но почему случилось так, что его прямо отрешили от власти с обидной формулировкой «в связи с утратой доверия», он тоже так и не понял и, наверное, не поймет никогда. При том что все остальные поняли давным-давно, поскольку и формальных поводов, и внутренних причин в его случае хватило бы на десять отставок.

Не говоря уже о запредельной даже по российским меркам чиновной коррупции в Москве, о совершенно иррациональном городском планировании, при котором столица стремительно шла в коллапс, о работающей в Москве и под контролем начальника Москвы жене-миллиардерше, довольно было и того, что под занавес устами псевдонимного аналитика Юрия Ковелицына «Тверская, 13» начала открытым текстом угрожать Кремлю будущими мятежами, если тот не оставит Ю.М. Лужкова в покое. Представить себе правителей, смиренно проглатывающих публичные угрозы от подчиненного, довольно сложно.

Если что интересно в манифесте феодального социализма, так это момент его обнародования. Отчего именно сейчас? К годовщине отставки? Не самое славное событие — разве что вспомнить, как год спустя после отставки М.М. Касьянов решил, что все улеглось и пора возвращаться в политику. Это, правда, не принесло ему особой удачи.

Возможен, конечно, кратный юбилей — 75-летие, которое еще несколько лет назад юбиляр, вероятно, рассчитывал отмечать по-другому. Скорее в духе некрасовских «Размышлений» — «Вот парадный подъезд. По торжественным дням, // Одержимый холопским недугом, // Целый город с каким-то испугом // Подъезжает к заветным дверям».

Но самым вероятным представляется иной вариант. Фундаментальному интервью предшествовали сообщения об окончательной продаже фирмы «Интеко». Конечно, не все удалось удержать, но большая часть супружеского капитала оказалась выведена за границу. После чего у Е.Н. Батуриной скорее всего уже не было возражений против жалоб супруга на политическую ситуацию в России. Уязвимые капиталы уже далеко, и если есть охота пожаловаться — почему бы и нет. Ничему повредить это уже не может.

И на фоне феодально-социалистических жалоб Ю.М. Лужкова нельзя вчуже не восхититься железной волей и компьютерной расчетливостью его супруги, которая весь этот год, не размениваясь на жалобы, четко и планомерно спасала что можно. Такое впечатление, что 28 сентября прошлого года она, как в хорошо организованном генштабе, открыла нужную папку, где загодя были расписаны все мобилизационные мероприятия, и стала неукоснительно их исполнять. Не женщина-предприниматель, а фельдмаршал Мольтке.

Такая — без шуток — блистательная штабная культура скорее всего связана с тем, что женщина-фельдмаршал изначально понимала, что выиграла не то что «Волгу», а «Майбах» по трамвайному билету и что такое редкостное игралище судьбы не бывает вечным. Отсюда и такая травестийная картина. Супруг слезливо жалуется, супруга неуклонно и с железной волей осуществляет самый сложный вид военных действий — планомерное отступление.