Сердце Веры
Каждый год в стране умирают десятки и сотни детей, которых врачи могли бы спасать. Могли бы, но не имеют права. То, что разрешает закон, не позволяет делать отсутствие ведомственной инструкции о констатации смерти головного мозга у детей.
Само название этого документа звучит страшно. Но тем, кто боится смерти и не выносит чужих страданий, нельзя ходить в медицину. Это работа, которую надо делать, чтобы уменьшать страдания. Даже если собственное сердце заходится от боли и жалости. Вот в эту узкую и страшную щель между смертью и страданием предстоит пройти нашей медицине - в Госдуму внесен законопроект, который, возможно, сделает пересадки органов от погибших детей умирающим законными.
Измерить отчаяние и боль родителей, потерявших ребенка, нечем. Разве что вершиной самопожертвования. Так сумели сделать во многих странах, где родители дают согласие на изъятие органов умершего ребенка ради спасения чужого. Сумеем ли мы подняться до такого подвига, не скажет никто. Но теперь в законопроекте четко прописано понятие о смерти мозга, в том числе у детей, и вводится новая для нас норма права - забор органов "с испрошенного согласия родителей".
До сих пор наше законодательство о трансплантации органов и тканей было построено на концепции неиспрошенного согласия. То есть если погибший человек при жизни не выразил прямо и недвусмысленно своего несогласия с посмертным изъятием его органов, оно считается полученным. Но то касалось взрослых. Дети не могут выразить свою волю по столь взрослому вопросу, все должны и могут решать только их родители. Новая норма даст врачам право - нет, не делать пересадки - разговаривать с убитыми горем родителями. Как они с этим справятся и справятся ли, тоже не ясно. Но когда-то надо начать.
Мы, журналисты, много лет убеждали чиновников, что это сделать необходимо. Писали о мальчике из Уфы Линаре Хисматуллине, которому в Италии пересадили сердце погибшего там ребенка. Линарчик жив-здоров, хорошо учится и мечтает стать художником. Писали о двухлетней Верочке Смольниковой из Новосибирска, которую недавно тоже отправили в город Бергамо в надежде спасти. Пока Вера и ее мать ждут донорское сердце. И никто не может сказать, дождутся ли.
Еще недавно чиновники утверждали, что наше общество не готово, разрешить детскую трансплантологию значит вызвать социальный взрыв. Да, не будем строить иллюзий: какая-то часть общества наверняка воспримет такое решение с возмущением. Будут стращать нас призраками "врачей-убийц", будут кричать о том, что "детей станут разбирать на запчасти". Вранье. Ни одна подобная история не выдержала проверок - трансплантология настолько сложна, а число врачей, способных выполнять такие операции, настолько мало, что установить строгий контроль за ними не представляет проблемы.
Проблема в другом: хватит ли у нас душевных сил поднять этот груз, принять смысл такой неоценимой жертвы. Хочется верить, что мы в способности к самопожертвованию не уступаем никакой другой нации. Хочется думать, что любовь к живым поможет и нам повторить величайший подвиг в истории человечества в борьбе со смертью.
Но законопроект - это еще не закон. Ему пройти через Думу нередко не легче, чем верблюду сквозь игольное ушко. 19 мая состоятся парламентские слушания по законопроекту. На них мы очень многое узнаем о самих себе.
