Ястржембский и другие жители Земли

Известия: В новой программе вы выступаете как ведущий и как кинодокументалист - показываете свои фильмы.

Сергей Ястржембский: Не только свои, кстати говоря.

И: На какую эфирную жизнь проекта вы рассчитываете, на сколько программ хватит отснятого материала?

Ястржембский: Программа рассчитана на год, она еженедельная. Мы выпустим 50 программ. По условиям канала каждый показанный фильм должен стать премьерой для России. У компании "Ястреб Фильм" есть десять законченных картин, еще десять на разной стадии готовности, за год мы еще штук десять снимем. Остальное будем добирать за счет производства ВГТРК.

И: Собираетесь ли вы приглашать на программу известных путешественников, в том числе ваших бывших коллег - государственных деятелей? Вот Анатолий Чубайс, например, заядлый путешественник - он к вам придет в ближайшее время?

Ястржембский: Надеюсь, что придет. Я его уже позвал. У Чубайса потрясающие маршруты, абсолютно экстремальные. Туризм, связанный с перемещением в пространстве в очень плохих климатических условиях, с многократной сменой средств передвижения, с критическими ситуациями для членов команды. Я пригласил его, Иосифа Райхельгауза (режиссер театра "Школа современной пьесы". - "Известия"), других членов их команды. Есть еще одна группа, которая тоже очень хорошо известна - в нее входят Михаил Фридман, Виктор Вексельберг, Владимир Григорьев. Надеюсь, и они поучаствуют в наших программах. Эти люди известны стране в определенной плоскости, и совсем неизвестна их страсть к такого рода отдыху, познанию мира. Хотя отдыхом это никак не назовешь. Скорее - расширением пространства, своего восприятия мира. Это связано с риском, с заранее просчитанными экстремальными ситуациями. То, что меня, собственно, и привлекает - как ведущего программы и путешественника.

И: Вы по четыре месяца в год проводите в Африке, снимая кино. Ваше мировоззрение в связи с этим изменилось?

Ястржембский: Материал, с которым я стал работать, повлиял на мое мироощущение. Дал какую-то новую точку взгляда на самого себя, на то, что мы делаем, как мы живем. Это было очень полезно, потому что человек должен расти всю жизнь, как я думаю.

И: И что вы пересмотрели? Может быть, от чего-то отказались?

Ястржембский: Скажем, я иначе стал оценивать время. Понятие времени у африканских народов, как правило, отсутствует. Таких понятий, как "сейчас", "через час", у них нет. Есть три пространства - прошлое, настоящее и будущее, три мира, которые живут в нераздельном единстве. Это ощущение единства времени, такого компактного сочетания трех частей нашего пребывания на земле - оно пробирает. Я стал относиться философски к тому, что не успеваю сегодня что-то сделать. Ну и бог с ним, значит, сделаем завтра. В моем характере была всегда нацеленность на результат, по прошлой работе - на быстрый результат. И я переживал, если что-то не успевал. Я стал реагировать гораздо спокойнее. Это момент важный.

Второй момент - отношение к собственным предкам. Если хотите, они стали более органичной частью моей жизни. Я стал больше интересоваться собственными корнями и больше проецировать мир предков на свой, вспоминать то, что я успел захватить из нашего совместного пребывания на земле. В Африке чувствуешь, насколько пронизана миром предков сиюминутная ежедневная жизнь. На меня лично это производит впечатление.

Третий момент - фантастическая гармония с природой. Городским жителям это вообще не понять. Неважно, откуда вы - из Парижа, из Мадрида, из Москвы. Потому что пребывание в природе - рождение, жизнь, уход - это совершенно другое впечатление. Меня поймут малые народы России - коряки, долганы, алтайские народы - все, кто живет таким же образом. У них много общего с племенами Африки.

И четвертое. Поразительная совершенно вещь - их представление о счастье и представление о самодостаточности! Нас окружает огромное количество всяких предметов, а они прекрасно обходятся без них. И это заставляет задуматься о безумной сфокусированности мира на консумизме, на вещизме. Без какого количества вещей может обходиться человек и быть счастлив! Вот мои приобретения за последние два с половиной года.

И: Вы только что вернулись из Бенина, где снимали фильм о религии вуду. И вернулись с опозданием. Мне говорили, что вы посчитали это происками духов вуду. Что там случилось?

Ястржембский: Мы опоздали на рейс, мчались с севера Бенина на юг, в Котону. 900 километров, три прокола колеса, в результате опоздали.

И: И вы действительно связываете это с тем, что неосторожно прикоснулись к вудуизму?

Ястржембский: В Бенине еще было пять дней охоты, мы снимали фильм об охоте на бегемота. И у меня не было труднее сафари - череда неудач, несостыковок, неправильных действий со стороны команды, целая серия ошибок. В результате я подумал, что это какая-то шкодливая месть духов. Например, духа охоты, которому не было сделано никаких жертвоприношений. К тому же в ходе некоторых церемоний я проявлял нескрываемый скептицизм и недоверие к тому, что мы снимали. Возможно, это аукнулось. До этого у меня были очень успешные сафари.

И: Какие церемонии впечатлили вас?

Ястржембский: Церемонии, связанные с возвращением духов. Основа вудуизма - общение с духами через магов. Маги - это посредники, мост от вудуистов (а их сегодня в мире 50 миллионов) к пантеону духов и божеств. Дух божества или умершего вселяется в тело вудуиста, овладевает им на какое-то время и дает понять, принят ли дар, жертвоприношение, говорит, как надо действовать в будущем. Обряды очень красочные, фольклорные.

И: И кровавые?

Ястржембский: Они связаны с жертвоприношением домашних животных - петухов или козлят.

И: А в их культе существует человеческое жертвоприношение?

Ястржембский: Нет. Это давно в прошлом. В доколониальной Африке действительно были массовые жертвоприношения, особенно поверженных врагов из других племен. Сейчас основная часть обрядов связана с поддержанием диалога с духами - например, с божеством Охоты, Грома или Дождя.

И: Ваши фильмы очень натуралистичны - много крови, шокирующих подробностей. Что испытываете лично вы, когда снимаете эти сцены?

Ястржембский: Задача-максимум - за очень короткий срок почувствовать этот скрытый для нас нерв жизни. Скажем, в племени сурма, проживающем в долине реки Омо в Эфиопии, все мужчины старше 18 лет с "калашниковыми". У женщин - губные диски или ушные диски, следы скарификации, то есть шрамирование тела. На каждом шагу, на каждом человеке вы видите следы насилия - вот нерв этого племени. И надо понять - это потребность или диктат традиций? Не снять этого - значит вообще ничего не понять. А если снимать, то так, как это происходит. И тогда тебя возьмет за кишки. Поэтому я очень не люблю политкорректные фильмы. Вообще ненавижу это слово - "политкорректность" применительно к документалистике.

И: Прекрасное заявление для дипломата.

Ястржембский: Да, не люблю политкорректности, я слишком много в этом находился. Она затушевывает очень многие процессы. Политкорректность для того мира, где я работал, - естественно и нормально. Но сейчас, если я буду играть в политкорректность, я просто лишусь самого главного. Политкорректные фильмы снимает National Geographic. Картины Discovery Travel вызывают у меня улыбку и сарказм, потому что такая сладкая конфетка получается, завернутая в фантик, чтобы не выйти за некие установленные правила игры.

Вот племя химба - они не зарезают корову, они должны ее удушить. Встают коленками на кадык по четыре-пять человек и душат ее в течение 10-15 минут. Жестко. Но у них есть свое философское религиозное объяснение, почему они не хотят пролития крови. Все то же самое есть и у нас в Сибири. Душат оленя, не проливая его кровь. Всякая критика натурализма идет либо от дремучего непонимания этих процессов, либо от ханжества.

И: В России вы будете показывать фильмы без всякой редактуры, без цензурирования?

Ястржембский: Канал не предъявлял требований к перемонтажу.

И: Какие еще страны показывают ваши картины?

Ястржембский: В Словакии был полностью показан десятисерийный цикл об африканских племенах "Вне времени". В Словакии - потому что я там работал послом РФ. Они очень быстро отреагировали на предложение, за что я им очень благодарен. Сейчас заканчиваются переговоры с итальянцами о продаже для RAI Uno, идут переговоры с польским телевидением. Russia Today хочет приобрести 6-7 фильмов. Потихонечку пошло.

И: Но это не бизнес для вас?

Ястржембский: Нет, конечно. Документальный фильм, который мы делаем, - не хоум-видео, а серьезная экспедиция, иногда с использованием вертолетов, парапланов, катеров, везем три камеры, разворачиваем лагерь - это очень большие расходы. Мы действуем в духе команд National Geographic, Discovery или BBC. Те цены, которые существуют на документальное кино в мире, даже если брать самые высокие расценки на платных каналах, не покрывают бюджет. Может быть, со временем мы выйдем "в ноль", но пока это дело убыточное и здесь очень многое зависит от позиции спонсоров.

И: Вы много лет проработали на госслужбе, в таких рафинированных, изощренных сферах, как дипломатия и пиар. И вдруг оказались в совершенно другом мире - природном. Что вас заставило резко изменить направление?

Ястржембский: Это резко для стороннего взгляда. Внутренняя эволюция человека не видна, особенно если смотреть на человека через экран телевизора. Был процесс постепенной эволюции, через внутренние сомнения, какие-то борения.

И: Случился возрастной кризис?

Ястржембский: Возрастной кризис свелся к тому, что в 50 лет я сел на коня и стал участвовать в тренировках по конкуру, взялся за фотографию. Я получил навыки в очень интересных сферах. Фотография сильно помогла. Меня затянуло, пошли выставки. Эксперты, знатоки фотографии стали на меня обращать внимание. Я долго скрывался за всякими псевдонимами, чтобы журналисты не распознали кремлевского работника.

И: Вы еще работали в Кремле?

Ястржембский: Да. Через эту фотографию начал думать, что буду делать, если отпустят. Я уже ходил по кругу. Каждый результат запрограммирован. И отсутствие результата - тоже. Я посчитал, что есть еще возможность и силы для того, чтобы попробовать себя в другой сфере. Вот таким образом и шагнул в эту пучину.

И: Легко вообще отпускают чиновников такого уровня? Или вход - рубль, выход - два?

Ястржембский: Отпускают, но не сразу. Статистику вы угадали - два человека и решали как раз вопрос.

И: Есть вещи, по которым вы скучаете? Скажем, масштаб принятия решений, ощущение власти, принадлежности к власти, возможность влиять?

Ястржембский: Не поверите - нет, не скучаю. Единственное, что очень практично было, это мигалка. Но в конце концов к этому тоже привыкаешь.

И: И вы тоже нехорошо ездили - по встречной?

Ястржембский: По-разному ездили, в том числе и нехорошо ездили. Но когда ты находился в Кремле, а к Борису Николаевичу надо было успеть в "Горки" на совещание, вызывали где-то за 15-20 минут... Он ненавидел опаздывающих, терпеть не мог, когда люди были непунктуальны - поэтому неслись со всей скоростью, как могли просто. В последнее время я запрещал ею пользоваться, потому что, во-первых, видел раздражение, а во-вторых - ну чего дразнить, если нет необходимости гнать во весь опор.

И: Должны чиновники снять мигалки, на ваш взгляд?

Ястржембский: Я думаю, мигалки должны остаться у двух госдеятелей - у президента и премьер-министра. И у пожарных, МЧС, "скорой помощи". Можно взять западный опыт и посмотреть, как два мотоциклиста в Париже проводят виповские машины через Елисейские поля, площадь Конкорд и так далее в самый час пик. Любо-дорого посмотреть. Искусство. Никто ничего не перекрывает. Всему можно научиться, было бы желание.

И: Свою политическую карьеру считаете завершенной? Если бы сейчас поступило предложение, вы бы вернулись во власть?

Ястржембский: Какие-то предложения уже звучали, но они неконкурентоспособны по сравнению с моей жизнью. Будут интересные - подумаю. Надо же быть реалистом.

И: Вы много занимались проблемами Северного Кавказа. Существует ли политическое решение проблемы терроризма?

Ястржембский: Оно лежит в экономической плоскости. Это территория Российской Федерации. Российская Федерация должна находить оптимальные решения для разных регионов. Рецепты не могут быть одинаковыми для Камчатки, Воронежской области и Северного Кавказа. Необходимы большие инвестиции в социально-экономическое развитие Северного Кавказа, где много безработицы, где страшная коррупция. В регионе должна быть создана инфраструктура, привлекательная для населения. И назначение Хлопонина в свое время - совершенно правильный шаг. Но нужны результаты, которые бы показали, что регион начинает жить по-другому. Туда перестали ездить охотиться.

И: Когда последний раз там охотились?

Ястржембский: Последний раз в 2004 году, когда даже не было мысли о том, что в Кабардино-Балкарии что-то может произойти. Сейчас меня туда зовут, но я не еду, потому что там было два случая подряд расстрела охотников прямо в лесу в горах. Я хотел бы снимать на Северном Кавказе. Меня интересует Ингушетия. Их великие родовые башни, которые обеспечивали защиту. Приглашают туда знакомые, друзья. Я спрашиваю: вы гарантируете безопасность группы? Ответ - нет. Это очень печально, что мы столько лет не можем научиться системно, постоянно, без авралов работать по обеспечению безопасности.