Время Горбачева
Михаил Горбачев пришел одним из первых, а уходил одним из последних. И уделил внимание всем, кто этого хотел. Не получил своего разве что канал НТВ - Горбачев отказался отвечать на вопрос о Ельцине. В среду открывается выставка, посвященная первому президенту России, и корреспондент хотел знать, как Михаил Сергеевич отреагирует на эту историческую рифму. "Отношение мое не изменилось", - сказал Горбачев и попытался отвернуться. "Вы чувствуете обиду до сих пор?" - дожимало НТВ. "Какая обида? Для политика обид нет", - увернулся-таки Горбачев и пошел осматривать выставку.
Камера НТВ немного опоздала. Михаил Сергеевич уже больше получаса отвечал на вопросы. Горбачев был корректен. Объяснил Анне Лошак про "стабильность" и не воспользовался подсказкой "застой". Назвал заслугой Путина и тех, кто трудился с ним, период стабилизации. Временные рамки периода Горбачев не обозначил. Следующий этап был назван им "продвижением в будущее", и вот с продвижением "не все ясно". Слово "гласность" Горбачев жарко защищал, хотя никто из журналистов на это слово не нападал. Он заочно полемизировал с президентом Медведевым, который однажды сказал: "Нам не нужна гласность. Нам нужна свобода слова". "Не было бы гласности, прозябали бы мы сейчас, - заметил Горбачев. - С другой стороны, я бы до сих пор мог быть генеральным секретарем. Но так нельзя, надо про страну... Мы начали делать, даже поздно начали..."
Ольга Свиблова, директор Дома фотографии, устроила Михаилу Сергеевичу экскурсию по выставке. "Вот с чего вы начали, в каком состоянии приняли страну", - и показала фото, где люди на демонстрации несут портрет генсека. И тут стало понятнее, что такое perestroika, - человек с плаката стоял, глядя на снимок, его можно было спросить, снять, нечаянно задеть или наступить ему на ногу. Некоторые потом разочарованно шептали: "Вот раньше к нему было на несколько метров не подойти, такое вокруг поле. А теперь - не то". Теперь сотрудник телеканала "Дождь" подносил микрофон прямо к плечу Горбачева, который разговаривал со Свибловой. Perestroika - это когда власть можно было потрогать, как сейчас Горбачева.
Вот ассортимент в магазинах: гнилая картошка, селедка, очереди за мясом, пишут номер на руке; вот художники на Арбате, Сумгаит, вот первые модные съемки Playboy в России, первые кооперативы, - вела гостя сквозь эпоху Свиблова. Современное искусство горбачевской эпохи гость оставил без комментариев. Очень вежливый человек. Надолго задержался у фотографии Сахарова, сделанной Юрием Ростом. "Вот ваше первое возвращение", - сказала Свиблова. "А почему тут не написано, как он вернулся?" - оживился гость. И тут Горбачев сам устроил экскурсию Свибловой. "Я дал указание поставить ему телефон и позвонил ему. - "Вы?" - "Да!" - "Сами позвонили?" - "Я позвонил. Он мне сразу про политзаключенных. А я ему - возвращайтесь в Москву, с женой, будете работать. Почему тут этого нет?" - "Это текст Роста". - "Где он? Позовите Роста!" - "Он уже ушел". Когда Рост снова пришел, то тихонько дал совет Горбачеву поменять очки. Я потом спросила: почему? "К его форме лица квадратные больше идут, а эти овальные", - пояснил фотограф.
Второе возвращение - Юрий Любимов. "Все богини - как поганки перед бабами с Таганки", - зачитал Горбачев бессмертное вознесенское. "Папа, ты знаешь, что в "Домодедово" погибло много людей?" - подошла к отцу взволнованная Ирина Горбачева-Вирганская. "Сколько? Мне сказали, что двадцать". - "Уже больше. Папуля, надо, когда будем открывать, сказать. Ну что ж это такое..."
Несколько фотографий заставили Горбачева притормозить - он на трапе самолета после Фороса; снимок, где Маргарет Тэтчер якобы поправляет костюм Раисы Максимовны, а на самом деле говорит, как нужно встать; кадры разрушения Берлинской стены. То, что имело непосредственное отношение к Горбачеву. Но он осмотрел все. Вообще.
Церемония открытия, на которой выступили Карен Шахназаров, Дмитрий Муратов, Руслан Гринберг и Юрий Рост, была похожа на митинг. Те же люди в толпе, те же люди на трибуне, но спустя 30 лет. Только никто митинга не видит. И не слышит. Свои торжественные слова Горбачев препоручил произнести дочери Ирине. И она выразила соболезнования семьям погибших. А потом, когда пресса уже все записала и гости, устав больше виновника торжества, потихоньку заговорили о своем, Горбачев вошел во вкус, начал говорить, вспоминать, но его не все слушали. Шел уже третий час, а он все был на ногах. После церемонии Михаила Сергеевича наконец загнали в угол - усадили на диван, - и он опять говорил с телекамерами.
Казалось бы - вот исторический момент, вот человек, который перевернул мир, судьбу России, а ощущения историзма не было. Было ощущение человечности. Хотя Руслан Гринберг назвал Горбачева великим, это прозвучало совсем непафосно.
Мысль об особом величии Горбачева поясняло одно фото, сделанное Ростом. На нем Михаил Сергеевич держит яйцо. Вглядывается в него. Фото сделано уже после 1991 года. Оно висит в начале экспозиции справа. Горбачев начал осмотр слева, поэтому свой главный портрет рассматривал недолго. Устал.
А я спросила у зрителей, что они видят на фото. Есть ли здесь исторический Горбачев и насколько далек он от реального? Ирина Хакамада ответила: "Он здесь - человек, который пытается понять истину. Найти причину того, что произошло. А произошло не все хорошо. На Горбачева реального он не похож. От Михаила Сергеевича идет позитивная энергия. Здесь он президент. Если он серьезный президент и отвечает за слом истории, то он все время ищет - прав он или не прав, что он сделал не так, кто в этом виноват. Это карма на всю жизнь". Михаил Федотов тоже сказал, что на настоящего Горбачева, которого он слишком хорошо знает, этот образ не похож. "Но это очень мудрое фото. Как говорили древние - ab ovo". То есть - все от яйца, с него все начиналось. Андрей Макаревич античной мудрости в фото не разглядел, зато увидел время: "Для меня это просто Горбачев с яйцом. Я другое здесь ищу. Хроникальная фотография вообще удивительная вещь. Слова изреченные есть ложь, мнения людей меняются, покупаются, отношение к произошедшему меняется каждый день. А хроника - это когда время схвачено намертво. Все выглядит так, как выглядело. Это для меня наиболее ценно". Евгений Бунимович историзм фотографии оценил: "Хотя весь мир благодарит его за то, что он сделал, важно то, что случилось после. Он показал, что можно уйти от абсолютной власти и остаться человеком. Жить частной жизнью. Впервые за всю историю России. Для будущего страны это означает не меньше того, что он сделал во власти". Леонид Млечин рассказал о чудесном. "Задумавшийся Горбачев на фото - это очень точно. Мы много снимали его. И здесь есть хроника молодого Горбачева. Он был другим человеком. Анатомически у него было другое лицо. Нижняя часть казалась больше, чем верхняя. Посмотрите на фотографии - пропорция изменилась, лоб стал больше! Не потому, что исчезли волосы, - он никогда не мог похвастаться шевелюрой. Он проделал огромную эволюцию в себе, он так много осознал, что это не могло не отразиться на анатомии лица. Вот результат его осмысления".
До 8 марта в Манеже можно делать собственные анатомические и исторические открытия.
И через двадцать лет после распада СССР жизнь его президента волнует журналистов
