Чемодан, вокзал, Европа
С 14 по 28 ноября на разных площадках столицы в двенадцатый раз будет проходить фестиваль NET: Новый Европейский Театр. В Москву из-за рубежа приедут спектакли Димитрия Гочева, Алвиса Херманиса, Ивана Вырыпаева, Кирилла Серебренникова, Кристиана Смедса, Виктора Бодо. Об особенностях программы этого года рассказывает обозреватель "Известий" и арт-директор фестиваля Марина Давыдова.
NET возник в конце 1990-х годов. В Москве тогда был фактически один театральный фестиваль - Чеховский. И привозил он в основном мэтров, так что NETу нетрудно было найти свою нишу на театральной карте столицы. Он сделал ставку на представителей нового театрального поколения, на тех, кто еще не стал, но, вероятно, станет мэтрами. Проще говоря, на молодых, 20-30-летних режиссеров, в чьем творчестве можно было разглядеть будущее сценического искусства. Само название форума - Новый Европейский Театр - в сущности, определяло его концепцию.
Обвальная фестивализация жизни, случившаяся в последние годы в Москве, внесла в эту концепцию некоторые коррективы. Гастрольная деятельность забурлила-закипела и вышла из прежних ниш и берегов. Нового европейского режиссера (в том числе и весьма радикального) можно увидеть уже не только на NETe, но и на Чеховском фестивале, и на фестивале "Сезон Станиславского", и даже в рамках международной программы "Золотой маски". Оппозиции старый-новый, молодой-пожилой не то чтобы стали совсем несущественными, но утратили свою прежнюю остроту. Тем важнее стало найти в программе каждого года некую тему, фиксирующую новые тенденции европейского театра. В этом году такая специальная тема у NETа есть.
Ее проще сформулировать по-английски - Staging abroad. По-русски формулировка будет звучать несколько длиннее - спектакли, поставленные режиссерами за пределами своей страны. Этому принципу соответствуют буквально все пункты нынешней программы фестиваля. Кирилл Серебренников поставил "Мертвые души" в Риге, в Национальном театре Латвии. Иван Вырыпаев выпустил спектакль по своей новой пьесе "Танец Дели" в Варшаве, в театре "Народовы", латыш Алвис Херманис попробовал силы в одном из лучших театров Германии - мюнхенском "Каммершпиле" (спектакль "Поздние соседи" по двум рассказам Исаака Башевиса Зингера). Француз Эрик Лакаскад сделал "Дядю Ваню" в Литве с артистами хорошо знакомого москвичам Театра Оскараса Коршуноваса. А знаменитый финский режиссер Кристиан Смедс в той же Литве осуществил постановку "Вишневого сада", заняв в ней цвет литовского лицедейства - Юозаса Будрайтиса и Регимантаса Адомайтиса.
Особого упоминания в этой афише достойны новые для российского зрителя имена - Димитрия Гочева и Виктора Бодо. Болгарин Гочев уже несколько десятилетий живет в Германии и может по праву считаться мэтром немецкого театра (его спектакли много раз пытались привезти в Москву, да все как-то не складывалось), но он до сих пор остается своеобразным мостом между Восточной и Западной Европой. Во всех его спектаклях кроме немецкой рассудочности чувствуется еще и какая-то сугубо балканская витальность. Открывающая фестиваль "Палата N 6" Гочева (она поставлена в легендарном берлинском "Дойчес театр") - это сделанная по мотивам чеховской повести вольная композиция, главным героем которой оказывается сам доктор Чехов.
Венгр Виктор Бодо, поставивший в австрийском городе Грац пьесу Петера Хандке "Час, когда мы ничего не знали друг о друге", еще весьма молод, но по праву может быть назван одним из самых интересных режиссеров Европы. Спектакль его сделан в непривычном для нас жанре высокоинтеллектуального и высокотехнологичного шоу, причем без единого слова (в пьесе Хандке и впрямь нет ни одной реплики, она вся состоит из ремарок, описывающих жизнь большого города). Броуновское движение людей, оказывающихся вовлеченными в самые невероятные истории и безуспешно пытающихся узнать что-то даже не друг о друге, а хотя бы о себе самих, сделано Бодо поистине виртуозно. Даже тот, кого оставят равнодушным упрятанные внутрь его спектакля мысли о жизни как цепи нелепых случайностей и об отсутствии в ней центра и периферии, наверняка будет заворожен самой театральной формой этого удивительного зрелища.
Какая же тенденция проступает за театральным перекрестным опылением (латыш в Германии, россиянин в Латвии, француз в Литве)? В первую очередь оно конечно же свидетельствует о том, что границы национальных культур, о которых еще относительно недавно можно было вести речь, нынче размыты. Театральное пространство Европы становится единым, и крупным художникам теперь интереснее жить и творить в этом общем пространстве. С другой стороны, перекрестное опыление помогает многое понять про самих художников.
В самом деле, разве не интересно посмотреть, как преодолевается в спектакле "Каммершпиле" пропасть между замешенной на традициях политического кабаре немецкой театральной эстетикой и тяготеющим одновременно к гиперреализму и к доброй клоунаде стилем Алвиса Херманиса. Или увидеть, что сделал в латышском театре Кирилл Серебренников, не оглядывавшийся на специфические вкусы московских зрителей. И уж тем более забавно услышать, как латышские артисты переходят в "Мертвых душах" на русский язык, исполняя зонги на музыку Александра Маноцкова и с чувством вопрошая: "Русь, чего ты хочешь от меня?" Спектакль этот, к слову, рассказывает не только о России, но и о самой Латвии. Ведь между нами много общего. Наш дом - Европа.
