О том, как не идти на уступки
Строки "Нет сомненья, что порет аптекарей рой // Вообще чепуху, но бывают порой // И в навозе жемчужные зерна" применимы почти ко всем политическим манифестам. Да, бывают тексты, целиком состоящие из бреда и демагогии, но такие шедевры редки. Средний текст как минимум дважды в сутки показывает правильное время, а порой даже и чаще. Нести совсем тотальный бред - редкое искусство.
В связи с такой констатацией возникает вопрос: отчего же власть бывает столь упорна в нежелании принять сто раз назревшие и перезревшие меры, на необходимость которых, однако, указывает также и оппозиция? Обыкновенно принципу "Назло бабушке отморожу уши" следуют бунтари, тогда как тут скорее получается, что бабушка желает отморозить себе уши назло проказливому оппозиционному внуку. Это при том, что существует довольно консенсусных учреждений - различных комитетов, советов (а также руководящих лиц), - в отношении которых все согласятся в определении "двор чудес". Приведение таковых дворов в минимально пристойный вид, а в некоторых случаях даже и их полное упразднение ничему бы не повредило, а благообразия русской державе только бы добавило.
Такое упорство в отмораживании ушей принято объяснять либо прямой заинтересованностью в дальнейшем совершении негодных дел, для чего нужны порочные, но услужливые, либо подходом в духе К.П. Победоносцева. А именно: "Я знаю сам, что войско наше дрянь, но трогать ничего не следует, ибо коготок увяз, всей птичке пропасть". То есть власть безнадежно поражена либо любостяжанием и любоначалием (первый вариант), либо унынием (второй вариант). При таковом ее состоянии ждать какого-либо разумного движения невозможно.
%%VYNOS1%%Возможен, однако, и третий вариант (естественно, кроме ссылок на тяжкоподъемность и "Завтра, завтра, не сегодня", что, конечно, также имеет место), связанный с тем, что в понятийном аппарате власти непомерно центральное место занимает слово "уступки". Что, кстати, вполне роднит действующую власть с действующей оппозицией. С тем только различием, что для оппозиции уступки - это то, к чему власть необходимо принуждать, то есть дело желательное, а для власти - это то, на что идти никак не следует, то есть дело крайне нежелательное.
Иначе говоря, некоторое организационное или кадровое решение рассматривается не с точки зрения того, сколь оно разумно и сколь оно полезно для народа и государства, а совсем иначе - до какой степени оно может совпадать с тем, что когда-нибудь требовала оппозиция, и не повлечет ли это за собой последующие уступки вплоть до полной капитуляции. При таком взгляде на вещи противники режима уже победили, как минимум, в одном - режим руководствуется их логикой, которую они сумели ему навязать.
На то, конечно, можно возразить, что данная логика не является какой-то искусственной придумкой. Воззрение, при котором отступление оппонента хотя бы на пядь назад, чем бы оно ни было вызвано, есть основание давить дальше, имея в виду полное додавливание, основано на наблюдениях над политической реальностью. Если так делали и делают, вероятно, так и будут делать. Тем более что при обсуждении уроков былой борьбы оппозиционеры не подвергают сомнению тот тезис, что самомалейшую трещину надо расклинивать дальше - вплоть до полной победы.
Все так, но когда безусловным императивом оказывается воздержание от любых разумных мероприятий, если есть подозрение, что они могут быть использованы для дальнейшей эскалации требований, тогда мы быстро приходим к отказу от любых содержательных действий вообще, ибо они могут оказаться разумными и совпадающими с тем, что когда-то было высказано противниками режима. Такая политика a la longue также ничего хорошего не сулит.
Тем не менее безвыходности нет, если вспомнить фразу советской эпохи "Вас здесь, гражданочка, не стояло". Противник может исходить из того, что власть находится в вилке - либо безрассудное упорство, либо раскручивающаяся по спирали эскалация. Но власть не обязана играть по правилам предлагаемой вилки. При наличии должной воли (есть ли она - другой вопрос) ничто не препятствует принимать перезревшие решения, игнорируя попытки интерпретации их в том смысле, что за этим шагом она обязана сделать другие, которые ей предпишут оппоненты. "Я делаю то, что я делаю, а вас не знаю". При таком жестком отсечении разумная деятельность вполне возможна.
