Россия вернулась
Сегодня мы завершаем публикацию девятнадцатого, чрезвычайного заседания Политклуба "Известий" (начало см. в номере за понедельник). События во многом опережают экспертные оценки. Вот уже и российский парламент требует признания Южной Осетии и Абхазии. Что думают о ситуации ведущие эксперты страны?
Валерий Хомяков,
гендиректор Совета по национальной стратегии
"Важно подумать, чем захватить общество"
Россия продемонстрировала и политическую волю, и опыт. Тандем президент-премьер прошел серьезные испытания. Оба лидера географически были в разных местах, но оперативно ориентировались в ситуации. Правда, остается открытым вопрос: акция Грузии была спланирована или это цепь случайностей? У меня до сих пор нет ответа. В любом случае мы повели себя адекватно. Если б мы не защитили наших граждан, то выглядели бы как собака, поджавшая хвост, и у страны не осталось бы никакой репутации. Были определенные минусы. Недостаточно четко сработала разведка. Была вначале некая растерянность со стороны военных. Видимо, ждали политического решения. Сейчас необходимо не только количественное усиление нашей группировки в Южной Осетии, но и качественное.
Ясно, что в мировом сообществе сейчас нет четкого представления, что делать. Нам нужно активизировать свои дипломатические усилия. И здесь прорисовывается большое сценарное дерево - это и действия через ООН (правда, эта организация продемонстрировала свою неспособность принять какие-то вразумительные решения). Это и попытки запустить процесс независимости Абхазии и Южной Осетии. Возможно, так и надо сделать, и пусть этот процесс идет. По длительности это будет так же, как и вступление Грузии в НАТО. Сейчас не все члены альянса в восторге от такой перспективы.
Максим Дианов,
директор Института региональных проблем
"Никто не знает, что делать с Грузией"
Что это было? Это была неизбежность. Когда началась Первая мировая война, то ее никто не хотел. Но к этому все шло. И сейчас все к этому шло. Западу не нравилось усиление России. Мы стали ощущать свои национальные интересы. Рано или поздно, но это случилось бы. Не здесь и не сейчас, так в другом месте. Могло случиться по "европейскому поясу". Могло - в Средней Азии (очень взрывоопасный регион). Другая неизбежность - это Грузия. Что с ней теперь делать - никто не знает. Если Грузия будет входить в НАТО, то уже не с Саакашвили. Внутреннее сдерживание у европейских политиков должно все-таки быть.
Мы попали в достаточно сложную ситуацию. Мне нравится тезис: это не наши проблемы, как строить отношения с США и Западом. Это их проблемы, как строить отношения с нами. Есть такой шахматный термин: угроза сильнее, чем ее исполнение. Взаимоотношения с Европейским союзом более ценны для самой Европы, чем для нас. Если они будут ставить нам какие-либо барьеры, то тем самым уменьшат количество способов давления на Россию. Мы не в плохом положении. Упомянутый здесь тандем подсчитал наши возможности: сколько, как и где. Подтверждение этому в словах Саакашвили, что русские - это агрессоры, потому что подготовить операцию за два дня невозможно. Да, это было разработано, но не за два дня.
По поводу разведки. Беженцы стали прибывать из Южной Осетии со 2 августа. К началу конфликта несколько тысяч женщин и детей вывезли. Хотя грузинская сторона вывозила из анклавов своих с 28 июля.
Александр Дугин,
политолог, лидер Международного евразийского движения
"Теперь мы в состоянии войны, причем затяжной"
Россия не выиграла войну. Россия выиграла битву. Выиграла ее военным образом, информационно, политически и дипломатически. Операция была блестяще проведена. Таких результатов многие не ожидали ни внутри страны, ни во вне. Все работало как по команде. Военным - безупречный плюс. Информационно - есть разные оценки, но, на мой взгляд, мы вели себя идеально. Такой консолидации СМИ я не мог себе представить. Политически - полная консолидированность тандема, никакой расщелины во власти, ни раскачки, ни попытки присвоить победу. Политический класс либо молчал, либо поддерживал - прекрасное поведение. Идеально выстроенная система управления политикой. Дипломатически - когда я смотрел Чуркина, то у меня наворачивались слезы: я не видел такого с 1991 года. Это была великая страна, которая ведет дипломатическую войну. Искренне и истово, при наличии или отсутствии аргументов.
Теперь вопрос в том, обратим ли выигрыш этой битвы? Да, обратим. Мы в результате победы вышли в новое качество, серьезно осложнив свои отношения с Западом. Теперь мы в состоянии войны, причем затяжной. Мы не можем сказать: ох, наконец все кончилось. Мы не сможем этого сделать ни через неделю, ни через месяц, ни после выборов в США в ноябре. В прежний статус-кво мы никогда не вернемся. Сейчас мы находимся в жесткой конфронтации с США. При Горбачеве мы снимали напряженность. При Ельцине ее почти сняли - ценой едва ли не самоуничтожения. При Путине мы начали показывать зубы. Нам то верили, то - нет. Чечню мы отвоевали. А вот когда мы перешли за нашу границу, тут все поняли: это серьезно. Слова про суверенную демократию - словами, но суверенитета нам никто не простит. Это уже всерьез. Конфликт атлантизма и евразийства перешел в другую плоскость. Код - стерт. Карты - активированы. Дальше начинаются другие процессы.
Никакого безумства у Саакашвили не вижу. У грузин была великолепно спланированная операция. Расчет был на то, что Россия не могла признать независимость Южной Осетии - там ведь много грузинских анклавов. Видимо, Саакашвили получил категоричные заверения от Вашингтона, что Россия либо не ответит, либо промедлит. Они считали, что мы готовы к вербально-виртуальному, имитационному противостоянию с США, но не готовы к реальному. А мы делали вид, что не готовы, но в реальности оказались готовы. Медведев максимально взял на себя ответственность и стал мужчиной в геополитическом смысле. Это его Чечня. Теперь ясно: закончилась путинская "восьмилетка", и Медведеву придется подстраивать под несравнимо более жесткие и новые условия политическую, идеологическую и экономическую реальность. До этого можно было говорить о модернизации, теперь ее нужно делать.
СПРАВКА "ИЗВЕСТИЙ"
Статья 51 Устава ООН, на которую ссылался Медведев, предусматривает "неотъемлемое право государств на индивидуальную или коллективную самооборону, если произойдет вооруженное нападение на члена организации, до тех пор, пока Совбез ООН не примет мер, необходимых для поддержания международного мира и безопасности". Меры, принятые членами организации при осуществлении этого права на самооборону, "должны быть немедленно сообщены Совету Безопасности ООН". Они "не должны затрагивать полномочий и ответственности Совбеза в отношении предпринятия в любое время таких действий, какие он сочтет необходимыми для поддержания международного мира и безопасности".
МНЕНИЯ
Признание: ловушка или выход для России
Так что же выгодно России в нынешней ситуации: быстро признать суверенитет Южной Осетии и Абхазии или начать затяжную игру с Западом?
Вячеслав Никонов: "Политически нам было бы удобно сохранять статус-кво - мы реально контролируем и Южную Осетию, и Абхазию, присутствие наших войск гарантирует от реставрации прежней ситуации, и при этом ситуация остается в подвешенном состоянии - в любой момент мы можем этот козырь предъявить. Однако позиция Запада, который взялся за ремилитаризацию Грузии и даже послал флот на поддержку Саакашвили, может не оставить нам выбора".
Глеб Павловский: "Чтобы Российская армия не чувствовала себя преданной - надо создать действительно серьезную основу для ее пребывания в Южной Осетии. Поэтому необходимо признание Абхазии и Южной Осетии в качестве просто единоразового акта, за которым могут следовать разные сценарии. Признание до 31 декабря текущего года - это единственно правовая основа для пребывания российских Вооруженных сил, по меньшей мере в Южной Осетии".
Члены Политклуба "Известий" спорили и о возможных "ограничителях", которые "установил" президент Медведев, на пути этих республик к независимости.
- Что касается будущего Южной Осетии и Абхазии, то наш президент четко сказал: мы поддержим любое решение народов в рамках Устава ООН. Значит, он отрезал нам возможность действовать так же, как американцы в Косово, - через одностороннее признание, - считает Владимир Жарихин.
- Медведев сказал об ограничениях: Устав ООН, Хельсинкские соглашения о безопасности и сотрудничестве в Европе 1975 года и Конвенция о гражданских и политических правах 1966 года (все три документа в той или иной степени признают право наций на самоопределение. - "Известия"). Что это означает на практике? - спросил Владимир Мамонтов.
- Мы этот процесс поддержим, но он будет длительным. Мы вместе с этими республиками обращаемся в ООН и просим признать их независимость, - считает Жарихин.
- В самом Уставе ООН заложено право наций на самоопределение, - поправил Пушков.
- Которое подтверждается Генассамблеей ООН! - парировал Жарихин.
- Признание не является концом процесса. Это начало процесса. Кто-то соглашается. Кто-то нет. Должны быть представлены признаки способности нации осуществлять функции субъекта международного права, - убежден Глеб Павловский.
