Дважды спасенный от гнева ЦК
Атмосфера в те годы в "Известиях" была удивительно доброжелательная. Это отношение я в полной мере испытал на себе, когда, несмотря на отсутствие московской прописки, меня все-таки "прописали" в "Известиях" - оформили стажером-собкором (в Тбилиси с местом жительства в Москве). Эту ставку придумал тогдашний начальник отдела кадров редакции Александр Сильченко (даже кадровик в "Известиях" был приветливым и доброжелательным).
...Однажды Борис Иванович Илешин, редактор отдела информации, вызвал меня к себе и протянул "тассовку": наш сухогруз спас в Карибском море терпевшее бедствие иностранное судно. "Позвони в морфлот, узнай подробности, и срочно в номер", - дал задание шеф. Я сел за его "вертушку" - и через пятнадцать минут помощник министра любезно доложил мне все подробности. Наш сухогруз шел из Канады с никелевой рудой для Кубы. Получили SOS, изменили курс, выручили и далее благополучно прибыли на остров Свободы.
Заметку напечатали вечером, а наутро главному редактору позвонил Очень Большой Начальник из ЦК и сказал, что "Известия" выдали государственную тайну, из-за чего сейчас разгорается международный скандал. Оказывается, мы не имели права везти эту злополучную руду из Канады на Кубу, поэтому адресат при загрузке был указан совсем другой... Но при чем тут я? Источник информации - помощник министра...
После звонка из ЦК главный редактор велел своему помощнику Артуру Поднеку готовить на редколлегию приказ о моем увольнении. Поднек сообщил об этом Илешину. Тот, сам только что переведенный в "Известия" из ЦК, отлично понимал, что там ждут не оправданий, а наказания виновника. Но, понимая, что я без вины виноватый, Илешин и Поднек решили меня спасти и сделали это удивительно простым способом.
- Сегодня вечером поедешь в Мурманск. Напишешь репортаж о рыбаках. Немедленно оформляй командировку, - сказал мне Илешин.
Вечером с Ленинградского вокзала поезд уносил меня на север, подальше от Москвы и от высочайшего гнева. Вернулся я через две недели, за это время произошли всякие разные события, за которыми про меня просто забыли...
Прошло ровно десять лет. Я уже имел московскую прописку и вполне легально работал в "Неделе" редактором отдела коммунистического воспитания, неотъемлемой частью которого являлось воспитание патриотическое. Патриотическое же воспитание в те годы особенно ценилось, если строилось на примерах героической 18-й армии, где политотдел в Великую Отечественную возглавлял лично Леонид Ильич Брежнев. Письма ее ветеранов ценились на вес золота. Один такой "злотый" я получил в очередной почте. Понять, что там было написано, оказалось совершенно невозможно из-за ужасного почерка. И я (попутал же нечистый!) ответил ветерану: "К сожалению, Ваше письмо опубликовать не представляется возможным, так как оно не поддается прочтению ввиду крайней неразборчивости почерка. Если Вас не затруднит, пришлите машинописный текст. Пожалуйста, уважайте и наш труд - журналистов".
Прошел месяц. Вдруг меня вызывает В.А. Архангельский, главный редактор "Недели". В кабинете у него - Александр Авдеенко, редактор отдела культуры, секретарь нашей партгруппы. Архангельский, сурово взглянув на меня, зачитывает какую-то бумажку. Это оказалось письмо из ЦК, приложенное к жалобе того самого ветерана 18-й. Заканчивалась "сопроводиловка" стандартным: "Просим разобраться и о результатах сообщить автору и ЦК".
Как сказал мне позже по секрету Авдеенко, главный решил уволить меня сразу же, но, поскольку я был членом партии, нужно было это решение согласовать с партбюро. Выйдя из кабинета, я разыскал в архиве злополучное письмо ветерана и показал его Саше: "Если ты это сумеешь прочесть, можете меня даже из партии исключить". Авдеенко повертел-покрутил письмо и промычал нечто ненормативное. Человек остроумный, он нашел гениальный выход: отдал письмо "на экспертизу" в машбюро. Машинистки наши могли разобрать самые немыслимые каракули, разобрали бы, наверно, и эти, если бы родина очень потребовала, но, соответственно проинформированные Сашей, они как одна заявили, что письмо прочесть не-воз-мож-но! И дали на сей счет письменное заключение. Это меня и спасло. Правда, на всякий случай Архангельский мне все-таки объявил выговор. Строгий. Но без занесения...
Валерий Каджая
В "Известиях" и "Неделе" (с перерывами) с 1965 по 1987 год. Работал в выездной редакции "Известия" на Каме", репортер отдела информации, спецкор отдела совстроительства, редактор отдела комвоспитания "Недели".
"Почти два года проработал я внештатником в "Известиях", порог которых переступил впервые студентом-практикантом в мае 64-го, да так после практики и остался при отделе информации. Работа у меня ладилась, так как я уже имел трехлетний опыт репортерства в тбилисской "Заре Востока". Меня собрались зачислять в штат, но помешало отсутствие московской прописки в то время барьер непреодолимый..."
