Брежнев, я и мой "Чарджер"
"Прилетели птицы с юга - от синицы до грача. В этом личная заслуга Леонида Ильича". Частушки, подобные этой, ходили в семидесятые годы в нашей стране сотнями. Их, что характерно, распевали не таясь, и не боясь доноса соседа с соответствующими последствиями. Тоже знак той поры. Поры, между прочим, расцвета диссидентского движения. Л.И. Брежнев стоял во главе СССР без малого двадцать лет. По современным меркам - историческая эпоха. Много чего произошло за этот период и по-разному отложилось в памяти современников. Для одних брежневские времена - эпоха мира, покоя, гордости за великую державу и ставших тогда почему-то советскими национальными напитков с зарубежными корнями - портвейна и вермута (розового крепкого). Для других - застой, время упущенных возможностей для модернизации страны, долгие годы неуемного славословия сгибавшегося под тяжестью орденов дряхлеющего лидера. Третьи не забывают, что было в Чехословакии в 68-м и кто дал команду ввести войска в Афганистан. И каждый по-своему прав. Потому что это - наша история, от которой никуда не деться и которая никогда не бывает одноцветной.
Все знали, что я - жертва зависти. Я продолжал руководить иностранными отделами "Известий", был спичрайтером членов Политбюро ЦК КПСС, включая генсеков, освещал все советско-американские саммиты, но... в границах Союза нерушимых.
В своем вынужденном вольнодумстве я дошел до такой дерзости, что, будучи изгнанным из Нью-Йорка, где почти пять лет работал собкором "Известий", я, вместо того чтобы обменять доллары на чеки "Березки" и приобрести на них "Жигули", вбухал валюту в спортивный автомобиль "Чарджер" компании "Крайслер". Желая подразнить цековского быка, я выбрал "Чарджер" красного цвета, любимого цвета Карла Маркса. Будь я выездным, такой поступок вмиг бы сделал меня невыездным. Но поскольку это уже произошло, мне простили мой "Чарджер". Органы рассуждали логически: коль скоро я раскошелился на прикольную спортивную машину, отбывающую морем в Страну Советов, значит, у меня нет намерений "выбрать свободу". Правда, на всякий случай куча "дипломатов в штатском" провожала меня в аэропорту Кеннеди, чтобы впихнуть в кабину аэрофлотовского Ту-104...
Итак, осенью 1972 года на улицах Москвы появился мой красный "Чарджер". В те годы по улицам бегали считанные иномарки - посольские и детей некоторых членов Политбюро. Сами члены ездили на отечественных членовозах. Вокруг "Чарджера" мгновенно собирались толпы. Среди них знаменитые писатели, народные артисты, даже космонавты! Они заглядывали в "Чарджер", нежно гладили его крылья, жарко спорили о его ходовых достоинствах. Чаще всего это происходило перед входом в "Известия".
Наконец, моим "Чарджером" заинтересовался сам первый автолюбитель СССР Леонид Ильич Брежнев.
В один прекрасный день мне позвонил один из помощников генерального. Оказывается, Леонид Ильич увидел на улице мой "Чарджер" и влюбился в него. Брежнев заметил "Чарджер", когда на нем гонял тайно от меня мой старший сын Андрей. "Хвостовики" остановили его, и генеральный облобызал красное "чудо".
Помощник генерального сказал: Брежнев предлагает мне взять из цековского гаража любую машину из его коллекции взамен "Чарджера". Я решил схитрить. Сказал, что неудобно "накрывать" генерального, обменяв "Чарджер" на куда более дорогие "Роллс-ройс" или "Кадиллак". В действительности мною двигали иные мотивы. За рулем "Чарджера" я выглядел советским плейбоем и мечтой всех московских манекенщиц. За рулем "Роллс-ройса" или "Кадиллака" меня принимали бы за посольского шофера из Бюробина (Бюро обслуживания иностранцев) МИД СССР. Тот еще плейбой, даже советский!
Помощник генерального был обескуражен отказом. Кому? Самому Брежневу?! "Ну ладно. Так и доложу", - сказал он с некоторой угрозой в голосе. Кожа моя покрылась гусиными пупырышками. Но Леонид Ильич, добрейшая душа, оказался не злопамятным. Мой "Чарджер" не был конфискован. Предложения "по обмену" продолжались. Меня возили на смотрины брежневской автоколлекции, показывали даже "Бьюик", подаренный Брежневу Никсоном. Но я твердо прошел все искушения.
И вдруг совсем неожиданно наш "любовный треугольник" - Брежнев, я и "Чарджер" - вышел на международную арену. Во Владивостоке состоялась встреча между Брежневым и президентом США Фордом. От "Известий" саммит освещал я. С собой прихватил фотографию Форда (у меня имеются автографы всех президентов США, начиная с Эйзенхауэра). Передал фото переводчику Брежнева и моему доброму другу Виктору Суходреву и попросил его за бутылку французского коньяка всучить фото президенту США для автографа. А если автограф будет "Мистеру Мэлору Стуруа", обещал Виктору две бутылки.
Дальнейшее рассказываю со слов Суходрева. Поймав подходящий момент, Виктор дал Форду его фото на подпись. Но тут стоявший рядом Брежнев схватил Форда за руку:
- Не подписывай ему! Он отказался обменяться со мной автомашинами!
Форд замер с авторучкой в руке. Довольный произведенным им эффектом, Брежнев рассказал Форду всю историю.
Форд недоумевал. Зачем главе советской сверхдержавы понадобился мой "Чарджер" и почему он не мог купить его сам? Но главное Форд понял: Брежнев изволит шутить. Так оно и было. Леонид Ильич сменил "гнев" на милость, махнул рукой:
- Ну, так и быть, подмахни!
Однажды я оставил "Чарджер" на ночь у "Известий". Утром меня ждала душераздирающая картина. Все четыре покрышки были порезаны, оба боковых зеркала выдраны с мясом, на багажнике гвоздем было написано великое русское слово из трех букв. Пока я искал запчасти, "Чарджер", подобно "Авроре", встал на вечный прикол у "Известий". Проезжая как-то мимо редакции, Леонид Ильич ужаснулся, увидев, во что превратилась "девушка его мечты". Вскоре мне позвонил начальник цековского гаража и сказал, что ему поручено Самим отремонтировать мой автомобиль. Сначала я ушам своим не поверил, а поверив, воздал хвалу лучшему ученику великого Ленина с партбилетом № 2. В цековском гараже мой "Чарджер" починили.
К тому времени я опять поехал на корреспондентскую работу в США. Мои сыновья загнали осиротевший "Чарджер" какому-то среднеазиатскому цеховику-плейбою...
"Через меня пытались передавать просьбы генсеку"
Полина Орлова
В понедельник Владимир Мусаэлян, личный фотограф Леонида Брежнева, разбирал и переправлял домой свою выставку "Генсек и фотограф", которая прошла в Историческом музее. Название выставки как будто намекает, что у могущественного генсека и незаметного фотографа были близкие, неформальные отношения. Но Владимир Мусаэлян подчеркивает, что дружбы между ними никогда не было.
- Я был просто членом его команды. Он всегда был рядом, все видел, все знал. Мог высказать свое отношение к твоей работе. Но всегда в мягкой, деликатной форме, - говорит Владимир Мусаэлян.
Кстати, Леонид Брежнев и сам увлекался фотографией, имел такую же, как у Мусаэляна, камеру, "Роллейфлекс", и даже сделал серию своих автопортретов. "Человек он был хороший, душевный, - вспоминает Мусаэлян, - был внимательным к людям". Через фотографа нередко пытались передавать генсеку какие-то личные просьбы, но всегда получали приглашение проследовать на почту и отправить телеграмму. Фотографироваться для Леонида Брежнева было частью работы, хотя некоторые снимки нравились ему больше остальных. "Я здесь как Ален Делон", - радовался он, показывая знакомым снимки.
"Вскоре в город уже вошли немцы"
Сергей Смирнов
Мне довелось фотографировать Брежнева на протяжении 22 лет. Впервые я снимал его в 1956 году на XX съезде коммунистической партии. Он тогда тихонечко сидел в президиуме, ряду в третьем, будучи, по-моему, уже секретарем ЦК. С 1961 года я видел Леонида Ильича практически каждый день, потому что постоянно приходилось снимать всевозможные встречи и награждения. Он любил репортеров, в отличии, например, от Суслова...
Во время одного из наших визитов в Кремль Леонид Ильич отозвал Володю Мусаэляна из ТАССа и меня в сторону и говорит: "Ребята, как бы так сделать, чтобы сохранить эту фотографию?" И показывает нам старую уже пожелтевшую фотокарточку. А потом спрашивает: "Знаете историю этой фотографии?" И рассказывает: "Дело было во время войны. Я приехал за матерью в Днепродзержинск, который вот-вот должны были захватить немцы. И единственное, что успел сделать - это посадить мать в машину и вот эту вот фотографию сорвать со стены. Мы сразу же уехали, а через несколько часов в город уже вошли немцы..." Володя Мусаэльян пообещал сделать копии - у них в ТАССе большая техническая база была. А я попросил у него эту фотографию и прямо в Кремле сделал репродукцию, которая и по сей день хранится в моем архиве.
ИНТЕРНЕТ-ОПРОС
Эпоха Леонида Брежнева - что это было?
1. Застой за "железным занавесом" - 31%
2. Никогда держава не была такой могучей, а жизнь такой стабильной - 46%
3. Разгул кумовства и взяточничества - 21%
4. А кто это? - 2%
В опросе приняли участие 2589 человек
Ответы читателей "Известий" на опрос см. здесь
