Время чернухи еще не прошло
Гостей семнадцатого Открытого российского кинофестиваля "Кинотавр" встречали в переоборудованном по последнему слову техники сочинском Зимнем театре. Ведущий церемонии Федор Бондарчук сыпал со сцены статистикой: размах в этом году небывалый, приглашены полторы тысячи гостей, к показам запланированы сто двадцать фильмов, из них тридцать премьер. Такой пир духа следовало отпраздновать с шиком, блеском и красотой, а потому развлекать фестивальную публику из Румынии выписали один из самых известных цыганских духовых оркестров - Fanfare Ciocarlia.
Организаторам церемонии открытия удалось обойтись без накладок и не утомить публику часовым зрелищем, устроенным по-деловому и со вкусом. Конечно, какие-то двусмысленности все же были. Например, оформление сцены озадачивало странной ажурной конструкцией, напоминающей не то Шуховскую башню на Шаболовке, не то нефтяную вышку. То ли это был намек на нового хозяина "Кинотавра" (телеканал СТС), то ли завуалированное пожелание российской киноиндустрии стать источником доходов, сравнимых с прибылями от добычи углеводородов.
Пока сцена была погружена в темноту, к инструментам пробралась самая настоящая Земфира с музыкантами и грянула песню "Небо, море, облака" со своего последнего альбома. Правда, второй куплет этой песни был переделан в соответствии с духом момента и меломаны, готовые уже услышать "этот город наполнен деньгами и проститутками", с удивлением различили: "этот город наполнен актерами и режиссерами". Является ли одно адекватной заменой другому, особенно на кинофестивале, так и осталось без дополнительных разъяснений.
Официальная часть открытия не обошлась без маленьких риторических шедевров. Сначала Федор Бондарчук повторил рефрен песни Земфиры, но уже в прозе: "Здравствуй, ласковое солнце, теплое море, здравствуйте друзья". Потом губернатор Кубани Александр Ткачев провел элегантное сравнение "Кинотавра" и Каннского международного кинофестиваля — не в пользу последнего, разумеется: "Отличие Сочи от Канн состоит в том, что у нас есть и олимпийские амбиции!" В общем, это соответствует действительности. Обитатели Лазурного берега довольны тем, что у них уже есть, и строить в Ницце конькобежные стадионы и бобслейные трассы, а равно бороться за право принимать зимнюю Олимпиаду 2014 года пока не собираются.
Александр Роднянский порадовал трезвостью подхода к кинобизнесу: "Нам говорят, что до Голливуда нам так же далеко, как и раньше, а мы говорим, что главное — вернуть доверие зрителей". Председатель жюри Рустам Ибрагимбеков вывел на сцену своих подопечных и от их лица витиевато высказался в том духе, что они заранее готовы отдать главный приз всем пятнадцати фильмам конкурса, а если это не получится — не их в том вина. На десерт оказалось отложено вручение почетного золотого шара за кинематографические заслуги Станиславу Говорухину. Вышедший объявить эту приятную новость Михаил Швыдкой охарактеризовал режиссера как "объединителя российского народа".
Возможно, организаторам стоило быть скромнее и не устраивать двадцатиминутную проекцию из фрагментов всех пятнадцати фильмов, участвующих в конкурсе. Ролики эти были настолько подробными, что сами фильмы смотреть уже необязательно. В каждом втором ролике кто-нибудь обязательно стрелял. Все вместе создавало впечатление депрессивности и чернушности. Впрочем, с самого начала отборщики фестиваля обещали в конкурсе много современных и остросоциальных драм. Озадаченной публике оставалось только удалиться на пляж, где всех уже ожидало щедрое угощение и мелодии Горана Бреговича в исполнении румынских цыган с дудками.
Преступление и бесы
Первым фильмом "Кинотавра-2006" стал "Остров" Павла Лунгина
Режиссер Павел Лунгин пообещал зрителям картину, коренным образом отличающуюся от прочих его работ. И оказался прав после представленных Лунгиным в прошлогоднем конкурсе развеселых и надрывных "Бедных родственников", с израильскими мафиози и провинциальными мошенниками, публика увидела аскетичную, почти черно-белую картинку и знакомых актеров в ролях иноков из маленького северного монастыря.
В прологе "Острова", сразу после титра "Война, 1942", разыгрывается жесткая, стремительная драма немецкий корабль топит баржу с углем, а перед этим фашисты заставляют кочегара Тольку застрелить его товарища Тимофея. Выброшенного после взрыва на берег моряка подбирают монахи, а тридцать лет спустя его с трудом можно признать в обросшем старце Анатолии (Петр Мамонов). Он все так же кидает уголь в топку монастырской котельной да скрипит разбитой тачкой. Старец пользуется у окрестного населения славой чудотворца и с удовольствием ломает комедию. Ему ничего не стоит запугать деревенскую дуреху, пришедшую за "благословением на аборт", или разыграть перед женщиной, которая просит помолиться за погибшего на войне мужа, целый спектакль, разговаривая на два голоса за дверью пустой кельи.
Мамонов до недавней "Пыли" Сергея Лобана в кино не снимался десять лет, а у Лунгина так и все пятнадцать после "Такси-блюза". Не вполне понятно даже, играет Мамонов или искренне борется с собственными бесами. Вот двое других актеров совершенно точно играют, но зато делают это феерически, щеголяя невиданным прежде гримом и костюмами. Виктор Сухоруков уморителен в роли игумена отца Филарета, который сидел бы в четырех стенах и писал иконки, кутаясь в душегрейку, да вот не понимает, что ему делать с объявившимся на монастырском острове чудотворцем и бесогоном. То ли приструнить, чтоб не смущал братию, то ли бухнуться в ноги да переселиться к нему в котельную, к чудесам поближе. Дмитрий Дюжев с азартом исполняет партию хозяйственного отца Иова, который старца-истопника подозревает в злонамеренности и воюет с ним из-за отпущенных на ветошь тряпок.
Филарет крестится на образа в красном углу, Иов старательно бьет земные поклоны чин по чину в храме. А старец Анатолий может пропустить службу, зато регулярно плавает через залив на лодке к маленькому каменистому островку, чтобы походить там по мху, приговаривая: "Господи Иисусе Христе, сыне Божий, помилуй мя грешного". Однако то, что у иного режиссера стало бы серьезным рассказом об искуплении и вине, у Лунгина превращается в своего рода "православный детектив" вроде акунинского сериала про Пелагею. Поиск старцем Анатолием смысла своей миссии, его путь от братоубийства к прощению показан с одинаково продуманными долями развлекательности и поучительности. Каждый зритель волен видеть в "Острове" что-то свое: хоть наивное житие святого отшельника, хоть своеобразную версию "Экзорциста".
