"Бумажники" становятся каменщиками?
"Бумажники" становятся каменщиками?
2011-04-18T15:12:36+04:00
2011-04-18T15:12:36+04:00
Партийный переулок, д. 1, к. 57, с. 3
115093
Москва, Россия
info@iz.promo.vg
Русской "бумажной архитектуре" исполнилось двадцать лет - в августе 1984 года в редакции журнала "Юность" прошла первая посвященная ей выставка. "Бумажная архитектура" просуществовала вплоть до начала 90-х. Сегодня практически все "бумажники" приступили к строительной практике. Но это уже совсем другая архитектура. Тогда казалось, что "бумажная архитектура" - это аналог неофициальному искусству. Пока Илья Кабаков рисовал сценки из коммунального быта, а Андрей Монастырский совершал "поездки за город", молодые архитекторы сочиняли свои утопические проекты. Теперь стало понятно, что к неофициальной культуре "бумажная архитектура" имела разве что косвенное отношение. Дело, скорее, в другом - в специфике самой архитектурной профессии
0
Русской "бумажной архитектуре" исполнилось двадцать лет - в августе 1984 года в редакции журнала "Юность" прошла первая посвященная ей выставка. "Бумажная архитектура" просуществовала вплоть до начала 90-х. Сегодня практически все "бумажники" приступили к строительной практике. Но это уже совсем другая архитектура.
До
Тогда казалось, что "бумажная архитектура" - это аналог неофициальному искусству. Пока Илья Кабаков рисовал сценки из коммунального быта, а Андрей Монастырский совершал "поездки за город", молодые архитекторы сочиняли свои утопические проекты. И тем и другим было тесно в рамках официального художественного (архитектурного) стиля, и им ничего не оставалось, как выплескивать свою творческую энергию на бумагу.
Теперь стало понятно, что к неофициальной культуре "бумажная архитектура" имела разве что косвенное отношение. Дело, скорее, в другом - в специфике самой архитектурной профессии. Архитектура - профессия стариков. Молодым может быть писатель, музыкант, тем более актер. Но молодых архитекторов не бывает. Бывают ученики, которых, по определению, теснят рамки учительского стиля, и бывают архитекторы (они же учителя), которые годам так к пятидесяти начинают строить. (Архитекторы, кстати, вообще долгожители - восемьдесят-девяносто для них не предел). Главное в архитектуре, вероятно, все же не талант, а опыт и мудрость.
Так вот "бумажная архитектура" - это единственный жанр, доступный молодым. Она существовала всегда, во все времена и во всех странах. Самые знаменитые "бумажники" - Леонардо да Винчи, Джованни Баттиста Пиранези, Этьен-Луи Булле и наш конструктивист Иван Леонидов. На бумаге они строили дворцы, храмы и целые города. И дело не в том, что эти дворцы и храмы не были осуществлены, а в том, что они никогда не предназначались для осуществления. Это были не проекты в строгом смысле слова, а архитектурные фантазии, экспериментальные, "поисковые" работы, как говорит о них Юрий Аввакумов - идеолог и продюсер "бумажного" движения.
Наши архитекторы рисовали "Мост через Рубикон" (Михаил Белов), небоскреб-колумбарий (Юрий Аввакумов), "Новый театр Олимпико" (Михаил Белов и Михаил Хазанов), "Деревянный небоскреб для веселой компании" (Александр Бродский и Илья Уткин), "Ноев ковчег" (Надежда Бронзова), "Мост мостов" (Надежда Бронзова и Михаил Филиппов), "Город-храм" (И. Галимов), дом в виде яблока (Н. Каверин и О. Каверина), "Атриум природы" (Тотан Кузембаев), "Гений места" (Михаил Лабазов), "Камеру-музей" (Дмитрий Величкин) и так далее.
Большинство из этих романтических фантазий было сделано специально для международных конкурсов, в которых наши побеждали или становились призерами. Собственно так и родилась слава русской "бумажной архитектуры": мир дивился, как на фоне блеклого и серого советского строительства 80-х появились эти потрясающие и яркие архитектурные фантазии.
Потом были бесчисленные выставки, в основном на Западе, художественные заказы (Бродский с Уткиным работали для американских галерей и музеев) и проч. К середине 90-х "бумажная архитектура" кончилась - молодые архитекторы повзрослели и потихоньку стали браться за реальное проектирование.
После
Тут выяснилось самое интересное: путь от "бумажной архитектуры", существовавшей на грани собственно архитектуры и изобразительного искусства, к реальному строительству гораздо более сложный и долгий, чем казалось когда-то. Пока наши "бумажники" учились красиво рисовать, кто-то другой, пусть гораздо менее талантливый, но зато более ушлый, учился считать кубометры, договариваться с пожарными и санэпидстанциями, уговаривать заказчиков и делать все прочие согласования, необходимые для строительства. В результате, покончив с "бумажной архитектурой", наши звезды остались вообще не у дел. С властями договариваться не умели, да и места были заняты.
Александр Бродский, например, отчаявшись, на какое-то время даже уехал из России. Другие продолжали участвовать в престижных выставках (Аввакумов, Филиппов, Уткин, Хазанов по очереди представляли Россию на Венецианской архитектурной биеннале), но заказов получали мало. Больше того, некоторые вообще забросили архитектуру. Юрий Аввакумов занялся выставочным дизайном (и, по сути, открыл эту профессию в России) и кураторством выставок (в частности, сделал серию выставок архитектурной фотографии). Александр Бродский стал скульптором и требовал, чтобы его больше не называли архитектором. Евгений Асс преподавал и также курировал выставки. Надежда Бронзова стала художницей, иллюстрирует книги и живет в Хельсинки.
Архитектурной практикой занялись единицы. На фоне строительного бума конца 90-х и последних лет постройки бывших "бумажников" кажутся по меньшей мере скромными. А самое главное - они никак не связаны с их же экспериментами 80-х годов: на место величественных замыслов (Ноев ковчег, Город-храм) пришла архитектура малых форм. Дмитрий Величкин делает квартиры и загородные дома для богатых людей (анекдоты про золотые унитазы он превращает в реальность). Михаил Филиппов построил одну квартиру (тоже, кажется, с золотым унитазом), портик в здании некоего, недавно обвалившегося банка (портик пока стоит), небольшой особнячок в арбатских переулках и придорожный ресторан в подвале. Михаил Лабазов создал "А-Б студию" и имеет множество заказов, но ни один из них нельзя назвать по-настоящему крупным. Александр Бродский (вернувшись) построил ресторан в Подмосковье, сделал квартиру для известного галериста и интерьер двух московских клубов. Михаил Белов стал сотрудничать с Михаилом Посохиным и рисовать для него детали его потрясающих проектов (ему, например, принадлежат и набалдашники у "Золотой Турандот" на Арбате). Больше всех удалось сделать Михаилу Хазанову - у него десятки построек и проектов, в том числе проект реконструкции Большого театра. Но, что характерно, Хазанов был не самым активным участником "бумажного" движения.
Короче говоря, в общей сложности, "бумажники" построили в сто раз меньше, чем рядовое КБ. И вовсе не их постройки определяют архитектурный облик современной Москвы.
Впрочем, это пока. Архитектура - профессия стариков. Последние удачи Хазанова, Бродского (недавно открывшего собственную студию и имеющего сейчас множество заказов), Уткина (недавно построившего свой первый большой дом) и Лабазова (чьи проекты и постройки регулярно получают престижные награды) свидетельствуют, что, возможно, скоро все изменится и что бывшие "бумажники" станут "каменщиками". И в реальной практике сделают то же, что когда-то в визионерстве. Пусть это и будет совсем другая архитектура.
ЮРИЙ АВВАКУМОВ, дизайнер: "Это была не включенность в практику, а выключенность из нее"
"Бумажная архитектура" - это целый слой визионерских проектов: Пиранези, французские романтики, 20-е годы, футурология 60-х. То есть все то, что движет архитектуру, что можно назвать поисковой работой. Вместе с тем - это конкретный феномен нашей архитектуры 80-х годов. Это была замкнутая субкультура с ограниченным количеством участников. Мы участвовали в тех же конкурсах и по тем же правилам, что и западные архитекторы. Но если японец, например, говорил на том же языке, на котором дальше собирался строить, то для нас вопрос реализации проекта не стоял. Это была не включенность в практику, а выключенность из нее. Поэтому эти проекты не были предназначены для реализации. Но в этом и их ценность. Примечательно, что художественный цех гораздо лучше принял "бумажную архитектуру", чем собственно архитектурный, в котором она не была востребована.
До
Тогда казалось, что "бумажная архитектура" - это аналог неофициальному искусству. Пока Илья Кабаков рисовал сценки из коммунального быта, а Андрей Монастырский совершал "поездки за город", молодые архитекторы сочиняли свои утопические проекты. И тем и другим было тесно в рамках официального художественного (архитектурного) стиля, и им ничего не оставалось, как выплескивать свою творческую энергию на бумагу.
Теперь стало понятно, что к неофициальной культуре "бумажная архитектура" имела разве что косвенное отношение. Дело, скорее, в другом - в специфике самой архитектурной профессии. Архитектура - профессия стариков. Молодым может быть писатель, музыкант, тем более актер. Но молодых архитекторов не бывает. Бывают ученики, которых, по определению, теснят рамки учительского стиля, и бывают архитекторы (они же учителя), которые годам так к пятидесяти начинают строить. (Архитекторы, кстати, вообще долгожители - восемьдесят-девяносто для них не предел). Главное в архитектуре, вероятно, все же не талант, а опыт и мудрость.
Так вот "бумажная архитектура" - это единственный жанр, доступный молодым. Она существовала всегда, во все времена и во всех странах. Самые знаменитые "бумажники" - Леонардо да Винчи, Джованни Баттиста Пиранези, Этьен-Луи Булле и наш конструктивист Иван Леонидов. На бумаге они строили дворцы, храмы и целые города. И дело не в том, что эти дворцы и храмы не были осуществлены, а в том, что они никогда не предназначались для осуществления. Это были не проекты в строгом смысле слова, а архитектурные фантазии, экспериментальные, "поисковые" работы, как говорит о них Юрий Аввакумов - идеолог и продюсер "бумажного" движения.
Наши архитекторы рисовали "Мост через Рубикон" (Михаил Белов), небоскреб-колумбарий (Юрий Аввакумов), "Новый театр Олимпико" (Михаил Белов и Михаил Хазанов), "Деревянный небоскреб для веселой компании" (Александр Бродский и Илья Уткин), "Ноев ковчег" (Надежда Бронзова), "Мост мостов" (Надежда Бронзова и Михаил Филиппов), "Город-храм" (И. Галимов), дом в виде яблока (Н. Каверин и О. Каверина), "Атриум природы" (Тотан Кузембаев), "Гений места" (Михаил Лабазов), "Камеру-музей" (Дмитрий Величкин) и так далее.
Большинство из этих романтических фантазий было сделано специально для международных конкурсов, в которых наши побеждали или становились призерами. Собственно так и родилась слава русской "бумажной архитектуры": мир дивился, как на фоне блеклого и серого советского строительства 80-х появились эти потрясающие и яркие архитектурные фантазии.
Потом были бесчисленные выставки, в основном на Западе, художественные заказы (Бродский с Уткиным работали для американских галерей и музеев) и проч. К середине 90-х "бумажная архитектура" кончилась - молодые архитекторы повзрослели и потихоньку стали браться за реальное проектирование.
После
Тут выяснилось самое интересное: путь от "бумажной архитектуры", существовавшей на грани собственно архитектуры и изобразительного искусства, к реальному строительству гораздо более сложный и долгий, чем казалось когда-то. Пока наши "бумажники" учились красиво рисовать, кто-то другой, пусть гораздо менее талантливый, но зато более ушлый, учился считать кубометры, договариваться с пожарными и санэпидстанциями, уговаривать заказчиков и делать все прочие согласования, необходимые для строительства. В результате, покончив с "бумажной архитектурой", наши звезды остались вообще не у дел. С властями договариваться не умели, да и места были заняты.
Александр Бродский, например, отчаявшись, на какое-то время даже уехал из России. Другие продолжали участвовать в престижных выставках (Аввакумов, Филиппов, Уткин, Хазанов по очереди представляли Россию на Венецианской архитектурной биеннале), но заказов получали мало. Больше того, некоторые вообще забросили архитектуру. Юрий Аввакумов занялся выставочным дизайном (и, по сути, открыл эту профессию в России) и кураторством выставок (в частности, сделал серию выставок архитектурной фотографии). Александр Бродский стал скульптором и требовал, чтобы его больше не называли архитектором. Евгений Асс преподавал и также курировал выставки. Надежда Бронзова стала художницей, иллюстрирует книги и живет в Хельсинки.
Архитектурной практикой занялись единицы. На фоне строительного бума конца 90-х и последних лет постройки бывших "бумажников" кажутся по меньшей мере скромными. А самое главное - они никак не связаны с их же экспериментами 80-х годов: на место величественных замыслов (Ноев ковчег, Город-храм) пришла архитектура малых форм. Дмитрий Величкин делает квартиры и загородные дома для богатых людей (анекдоты про золотые унитазы он превращает в реальность). Михаил Филиппов построил одну квартиру (тоже, кажется, с золотым унитазом), портик в здании некоего, недавно обвалившегося банка (портик пока стоит), небольшой особнячок в арбатских переулках и придорожный ресторан в подвале. Михаил Лабазов создал "А-Б студию" и имеет множество заказов, но ни один из них нельзя назвать по-настоящему крупным. Александр Бродский (вернувшись) построил ресторан в Подмосковье, сделал квартиру для известного галериста и интерьер двух московских клубов. Михаил Белов стал сотрудничать с Михаилом Посохиным и рисовать для него детали его потрясающих проектов (ему, например, принадлежат и набалдашники у "Золотой Турандот" на Арбате). Больше всех удалось сделать Михаилу Хазанову - у него десятки построек и проектов, в том числе проект реконструкции Большого театра. Но, что характерно, Хазанов был не самым активным участником "бумажного" движения.
Короче говоря, в общей сложности, "бумажники" построили в сто раз меньше, чем рядовое КБ. И вовсе не их постройки определяют архитектурный облик современной Москвы.
Впрочем, это пока. Архитектура - профессия стариков. Последние удачи Хазанова, Бродского (недавно открывшего собственную студию и имеющего сейчас множество заказов), Уткина (недавно построившего свой первый большой дом) и Лабазова (чьи проекты и постройки регулярно получают престижные награды) свидетельствуют, что, возможно, скоро все изменится и что бывшие "бумажники" станут "каменщиками". И в реальной практике сделают то же, что когда-то в визионерстве. Пусть это и будет совсем другая архитектура.
ЮРИЙ АВВАКУМОВ, дизайнер: "Это была не включенность в практику, а выключенность из нее"
"Бумажная архитектура" - это целый слой визионерских проектов: Пиранези, французские романтики, 20-е годы, футурология 60-х. То есть все то, что движет архитектуру, что можно назвать поисковой работой. Вместе с тем - это конкретный феномен нашей архитектуры 80-х годов. Это была замкнутая субкультура с ограниченным количеством участников. Мы участвовали в тех же конкурсах и по тем же правилам, что и западные архитекторы. Но если японец, например, говорил на том же языке, на котором дальше собирался строить, то для нас вопрос реализации проекта не стоял. Это была не включенность в практику, а выключенность из нее. Поэтому эти проекты не были предназначены для реализации. Но в этом и их ценность. Примечательно, что художественный цех гораздо лучше принял "бумажную архитектуру", чем собственно архитектурный, в котором она не была востребована.
Читайте также
Комментарии
Поделиться:
Прямой эфир
Подпишитесь и получайте новости первыми
