"Пресса сдалась раньше, чем власть решила, что она победила"

Пытались сравнивать российское гражданское общество и германское. Немцы (политологи, ученые и несколько депутатов ландтага) в основном слушали. Мероприятие сильно отличалось от, скажем, аналогичных политологических посиделок 90-х. Прежде всего потому, что, констатировали российские гости (которых, кстати, никто уже не пытается "учить демократии"), мифический единорог скорее жив, чем мертв, и где-то он обретается на бескрайних русских просторах. Только он не такой прекрасный, как писано в политологических сказках, к тому же явно хилый и больной. Но ведь живой же! Алексей Салмин (фонд "Российский общественно-политический центр") определил нынешний российский строй как "электоральную демократию". Ей присущи как институты (хотя тут есть множество вопросов об их эффективности), традиционные для развитой демократии, - выборы, территориальная децентрализация управления, плюралистичные СМИ, свобода ассоциаций граждан, веротерпимость, свобода въезда-выезда, частная собственность и пр., - так и "злокачественные образования", реликты прошлой эпохи: нереформированные спецслужбы и армия, во многом - и суды; отсталые и нищие образование, наука; "приватизированные функции государственной власти" и т.д. Как считает Салмин, в России, где тоталитаризм отличался особенным усердием в уничтожении всех форм самоорганизации общества, посттоталитарное "снятие административных барьеров" происходило куда как легче, чем в других странах, зато много медленнее и труднее идет создание новых институтов "в рамках социального конструирования". Российское общество, говорит Салмин, слабое: несмотря на наличие более 100 тысяч общественных организаций, их влияние на власть незначительно, то есть они не выполняют своей главной функции. Большая часть создана не благодаря усилиям граждан снизу, а благодаря поддержке властей, бизнеса, помощи из-за рубежа. Слишком многие преследуют только эгоистичные корпоративные цели - получить льготы и привилегии. Тем не менее, несмотря на все эти "болезни", тенденции к постепенному развитию негосударственных общественных инициатив снизу в России налицо. И само по себе русское общество самим своим характером развитию гражданского общества снизу не препятствует. Депутат Думы Владимир Лысенко (общество "Мемориал") отметил и еще одну положительную тенденцию: в последнее время развитие гражданского общества и диалог с властью происходят активнее на региональном уровне. В пример он привел Приволжский федеральный округ, где полпредом "продвинутый" Кириенко. В центре - наоборот: по его словам, лишь три министерства (труда, образования и финансов) сохранили связи, зародившиеся после проведенного более года назад в Кремле Гражданского форума. Все прочие бойкотируют сотрудничество с общественными организациями, в том числе на экспертном уровне. Это сейчас "не в моде". Справедливости ради стоит отметить, что в том есть вина и самих организаций. Они не всегда готовы к компетентному диалогу с властью, считая огульную оппозицию по всем вопросам "хорошим тоном", часто работают в тени, делая себя тем самым уязвимыми перед чиновниками, перед которыми к тому же куда чаще предстают в роли просителей, а не партнеров. О "потенциале недоверия к государственному аппарату" говорил даже генконсул России в Германии, который призвал "поддержать усилия президента Путина сделать госаппарат слугой гражданского общества" и покончить с "верхушечным характером гражданского общества в России". А затем привел как крайне положительный пример строительства снизу гражданского общества в Баварии. "В Германии люди к власти не ходят, они ее информируют. Мы же всегда начинаем не снизу, а сверху", - посетовал генконсул. Походя он признался в политических симпатиях Лысенко, но вовремя спохватился и обрушился с критикой на "разрушительное время Ельцина", после которого разочарованные люди сегодня пассивны. Марк Урнов (Центр политических технологий), в свою очередь, отметил, что культура недоверия к гражданскому обществу взращивается и в чиновничестве - в силу "несерьезного отношения граждан к собственным инициативам", преобладания в общественных организациях максималистов, не готовых к диалогу. Зато, отметил он в качестве позитива, в обществе постоянно растет желание участвовать в разных общественных начинаниях по месту жительства. Значит, болезненный постсоветский синдром отвращения к любым коллективным действиям постепенно преодолевается. Георгий Сатаров (фонд "Индем") поделился скепсисом относительно роли СМИ в нынешней России. Он полагает, что "неограниченная свобода" прессы, "претендовавшей на роль политической оппозиции", в период правления Ельцина "вывела ее за рамки гражданского общества". Зато преемники Ельцина, осознав огромную роль прессы, многое уже сделали для усиления контроля над ней. "В результате пресса стала терять политические позиции и запал и сдалась раньше, чем власть решила, что она победила". Сегодня, по мнению бывшего помощника Ельцина, независимость прессы "свелась к тлеющему минимуму", а сама она "из авангарда превратилась в арьергард гражданского общества". Основные надежды на его формирование Сатаров возлагает на бизнес. Выросший "в условиях агрессивной среды" противодействия чиновничества, он уже стал той социальной группой, которая "четко осознала свои интересы и от индивидуального лоббирования перешла к коллективному". "Антиправовое поведение бюрократии стало объединять бизнес вокруг идеи правового порядка", бизнес-сообщество начинает предлагать конструктивные решения разных проблем. Правда, Сатаров не стал задаваться вопросом, через какие именно каналы, как не через те же СМИ, бизнес может пропагандировать свои идеи и что, как не предание гласности в прессе тех или иных проблем, является важнейшей предпосылкой для поиска путей их решения. Андрей Захаров (Фонд развития парламентаризма) свел к минимуму теоретические рассуждения и презентовал интернет-проект "Законодательство" как "форму взаимодействия между властью и обществом" (осуществляется при поддержке "Открытой России"). Впервые в российской практике в Интернете размещаются еще не принятые, а только разрабатываемые законопроекты (с указанием этапов и графика прохождения, предлагаемых поправок и изменений, анализом последствий их принятия). Тем самым экспертное сообщество, представители власти и просто заинтересованные обыватели приглашаются к обсуждению будущих законов. Немцы, надо сказать, были удивлены: у них в развитом гражданском обществе ничего такого нет. Просто есть иные, не виртуальные каналы взаимодействия. Об одном из направлений рассказал человек, казалось, совершенно далекий от политики. Исполнительный директор Баварского спортивного союза сообщил, что в Баварии (в большей степени, чем в остальных землях) активность гражданского общества проявляется прежде всего снизу - в форме конкретной добровольной работы граждан. Так, членами спортивных объединений в Баварии являются 30% граждан (есть городки, где более 50%). Помимо спортивных обязанностей (совместное участие с властями в распределении средств на спортмероприятия и сооружения), эти объединения занимаются и вопросами здравоохранения, работой с молодежью, борьбой с наркотиками, интеграцией иммигрантов в германское общество - вообще выполняют много социальных функций, избавляя государство и от многих финансовых затрат. К ним прислушиваются политики, многие из них начинали карьеру в спортивных обществах. Впрочем, проявления гражданской низовой общественной инициативы можно в той же Баварии встретить на каждом шагу. Так, уже в самом начале декабря во всех деревнях и городках на площадях вовсю шумят рождественские базары (организованные не столько приказами муниципалитетов, сколько самими бюргерами). Люди, выходя из церкви после воскресной молитвы, продолжают на них активно общаться между собой, попивая горячий глинтвейн или пиво под баварские сосиски. А взять, к примеру, знаменитые огромные мюнхенские пивные (на десятки, даже сотни человек), каждый вечер под завязку набитые оживленно общающимися между собой на "темы гражданского общества" бюргерами. Впрочем, мюнхенские пивные - это уже иная история. Из совсем другого общества.