В ПОИСКАХ ТОГО, ЧТО НАЗЫВАЕТСЯ РОДИНОЙ

В разделе прозы Владимир Рецептер: "Эта жизнь неисправима..." Автор осмотрительно заверяет в скромности задачи: он лишь договаривает то, что недорассказано в "Прощай, БДТ!" и "Ностальгии по Японии". Все так - и не так. Темы трех театральных историй, составляющих записки, Рецептер, действительно, застолбил раньше. Но, не закованные в необязательный сюжет, небольшие новеллы только выигрывают в драматизме и самоценности. В этом же номере - интригующее начало романа Игоря Ефимова "Суд да дело": "Может быть, я когда-нибудь тебя убью"; переписка Е.Г. Эткинда с И.М. Дьяконовым: пять писем 1976 года - острый, содержательный спор о судьбе русской интеллигенции в своем отечестве и в эмиграции; работа Владимира Дегоева "Россия и Бисмарк"; мемуары Никиты Кривошеина "Блаженный Августин" о мордовских лагерях ("тюрьме народов" конца 50-х), воспоминания Омри Ронена о Нине Берберовой. На страницах "Октября" Александр Фурсов вырабатывает "Китайский почерк": "Иероглиф "судьба" старается подшутить надо мной./ Иероглиф "сердце" сжимается после каждой шутки такой". После шуток Владимира Лавришко сожмется по крайней мере одно сердце: "Один день из жизни Очень Знаменитого Поэта", приехавшего в некий университетский Город, чтобы приступить к работе над поэмой к столетию Вождя, - нещадно-едкий текст, изобилующий узнаваемыми деталями. Вслед за книгами П. Крусанова, С. Носова, Евг. Чижова "Октябрь" предлагает читателю роман питерца Наля Подольского. Начавшись как детектив, "Книга Легиона" вскоре обнаруживает свою принадлежность к жанру фантастики. Абсолютно нивелированный стиль и предельная насыщенность экстремальными событиями: самоубийства, человеческие жертвоприношения, зомбирование, взрывы... При этом автора интересуют проблемы богостроительские. Для их разрешения он сталкивает идеи Эйнштейна и Даниила Андреева - текст, в толстом журнале вызывающе неожиданный. В качестве публицистов и критиков выступают прозаики. Главы из книги Мориса Симашко "Пятый Рим" датированы 1948-2000 гг, анализ функционирования "византийских суррогатов на русской почве". Олег Павлов в эссе "Музыка жизни" размышляет о "странной судьбе" писателя, прочитанного читателями и незамеченного критиками. "Повести из цикла "Возвращение на родину" - главное в прозе Юрия Петкевича - увидели свет на страницах "Дружбы народов", - отмечает О. Павлов. В июльском номере ДН - новая повесть Ю. Петкевича "Беспокойство" и поэтичный и лукавый рассказ "Огород" другого Павлова - Максима, успешно дебютировавшего ровно год назад повестью "Машенька". Этот номер ДН - из лучших. В разделе прозы - повесть Василя Быкова "Болото": в простоте рассказанная история троих заброшенных в немецкий тыл парашютистов и встреченного - на его беду - паренька-подпаска; дорога к партизанам, длиною в сутки, окажется дорогой к нелепой смерти. Роман Агаси Айвазяна - опровержение досужих разговоров о том, что современные писатели не умеют сочинять истории. "Американский аджабсандал" - замечательно придуманный сюжет о всемирном слете бомжей в США. И с месседжем у этого армянского прозаика порядок: за прозвищем главного героя ("дырявый философ") - безумие так называемого цивилизованного мира, за скитаниями ереванского бомжа по городам и весям Америки - судьба армян, развеянных по свету; за его неприспособленностью и застенчивостью - беззащитность личности перед законами человеческих джунглей; за нарочито простоватой и серьезной интонацией - ироничная улыбка и горькая усмешка: постоянно думать о своей национальности - грустная вещь, есть опасность, что национальность станет диагнозом. Здесь же беседа с А. Айвазяном. В номере - сквозные темы. Судьба армян схожа с трагической судьбой ассирийцев, о которой подробно рассказывает Элия Бар-Озар. И не приведи Господь, чтобы что-то подобное грозило абхазам и чеченцам, героям очерка Станислава Божко "Время года - война". Национальный суверенитет в эпоху глобализации - тема исследования Михаила Глобачева "Век расколотой благодати". В "Новом мире" - Виктор Астафьев: рассказ "Связистка" и новые страницы "Затесей": "Николай Васильевич и в дурном сне не мог представить, что на этом свете жить сделается не скучно, а страшно - до того, что живые начинают завидовать мертвым". Жесткое публицистическое высказывание - и пейзажные зарисовки, военный эпизод, рассказанный без потуг обобщения и морализаторства - и наблюдения над нашими временами и нравами. Повесть Алексея Зикмунда "Губерт" редакция рекламирует с помощью Милана Кундеры: "О Зикмунде хочется написать, но лучше о нем не писать. Лучше его прочесть". Романтическая история: любовь и смерть подростка на фоне событий в Германии 1936 года. Текст-стилизация, отзвуки Томаса Манна (как примета времени) и русской прозы - Набокова, Газданова. Очерк Б. Екимова о проблемах волгоградского села (показательны цифры: 20 процентов урожая получено фермерами). М. Адамович в статье "Юдифь с головой Олоферна" анализирует стратегии и тексты современных русских писателей-неоклассиков. Центральная публикация номера - статья Юрия Каграманова "Ислам, Россия и Запад": одно из самых обстоятельных и разносторонних исследований, появившихся в последнее время. "Как меняется колер земли/ с переменой сезонной погоды!/ Суше, жестче... И даже вдали/ стали четкими голые воды". Новые стихи Геннадия Русакова из цикла "Разговоры с богом". И вновь приходится констатировать, что наиболее интересны в "Знамени" поэтический раздел, где опубликована также обширная подборка стихов Михаила Синельникова и стихи Нины Искренко, и вторая тетрадка. Прежде всего это, конечно, поиски родины, предпринятые Василием Головановым: "...Люди себя находят - не то, что новые страны. А нам никогда больше не жить в старой привычной России. Ее найти придется..." Название этого блестяще написанногого очерка - "К развалинам Чевенгура". Лев Левицкий предлагает фрагменты дневника за 1963-68 годы: Твардовский, Солженицын, Н.Я. Мандельштам, конечно, Паустовский (Левицкий - автор монографии о нем). Подробности литературной и просто жизни. Острый взгляд. Не помешали бы комментарии. Упомяну записки Вальдемара Вебера о судьбе российских немцев ("За заборами"). Прозаики в номере выясняют отношения со временем. Владимир Шендерович (рассказ "Трын-трава") экспериментирует с историей России времен Петра, Сергей Миров (рассказ "Такая работа") наделяет героев уникальным чувством времени и заставляет вручную переводить стрелки на циферблате часов ратуши, у которых отсутствует часовой механизм. И один из героев романа Елены Поповой "Большое путешествие Малышки", вычертив голубую спираль времени, пытается просчитать цикличность повторяющихся событий в некоем Театре, который существует в соответствии с шекспировской формулой. Абсурд, гротеск, фантасмагория.