Лет 35 назад Василия Пескова знал весь Советский Союз. Один из ведущих популярнейшей передачи «В мире животных», фотограф, журналист, автор сенсационной серии очерков «Таежный тупик». Потом наступили другие времена, появились другие телеведущие, журналисты. 90-летие со дня рождения — повод вспомнить о замечательном мастере своего дела.
Василий Песков — уроженец Воронежской земли, деревенский. После седьмого класса поступил в Школу киномехаников; в местной прессе появились его фотографии, лирические очерки о природе. В 1956 году отправил несколько очерков в «Комсомольскую правду» и в том же году стал сотрудником этой газеты, переехал в столицу.
Фантастический по нынешним временам скачок. Тем более для человека без высшего образования, но зато с природным талантом.
Тема экологии в 1960-е была не в почете. Строились новые заводы, перекрывались дамбами русла рек, вырубались под корень сотни километров леса. Песков не стал открытым диссидентом, но его очерки, газетная рубрика «Окно в природу» показывали, что мы теряем. Теряем каждый день.
Да, телепередача «В мире животных» была одной из самых рейтинговых на советском телевидении — жители городов наблюдали за дикой природой. В памяти остались двое основных ведущих — Николай Дроздов и Василий Песков. Дроздов в основном рассказывал об экзотических, дальних странах, Песков — об обитателях наших лесов, полей, рек. И рассказывал так вкусно, словно добрый деревенский дедушка на завалинке.
В нулевые я раза два или три видел Василия Михайловича, что называется, вживую. Заговорить с ним боялся — наблюдал со стороны. И, кажется, он был таким же добрым, как и тогда, в моем детстве, на экране черно-белого телевизора.
Теперь жалею, что не заговорил, не спросил. Спросить хотелось о его «Таежном тупике». Хотя, наверное, в этих очерках он написал всё, что было нужно. Не больше, но и не меньше.
Вероятно, нужно напомнить, что это за история. Как мне кажется, она тогда, в начале 1980-х, на пике «развитого социализма», изменила страну, вернула нас к размышлениям о тех временах, что казались давно преодоленными, пережитыми. И вдруг они возникли в лице реальных людей, наших современников.
В 1982 году в «молодежной» «Комсомольской правде» появилась публикация Пескова об обнаруженной в саянской тайге семье отшельников-староверов Лыковых. Автором это было воспринято поначалу как некий казус — живут в двух сотнях километров от ближайшего населенного пункта люди, для которых «электричество, радио, спутники — за гранью понимания».
О Лыковых Песков в той первой публикации повествовал с чужих слов — она и подзаголовок имела соответствующий: «Рассказ Николая Устиновича». Дальше стал рассказывать сам: отправился в Хакасию, чтобы увидеть, поговорить, понять.
Постепенно — а публикации следовали одна за другой и позже превратились в главы документальной повести — казус и экзотика сменялись настоящей трагедией семьи, вобравшей в себя трагедии нескольких веков русской истории. Церковный раскол, преобразования Петра I, Гражданскую войну, коллективизацию.
Песков показал не только мирок, что создал глава семьи Карп Осипович в глухой тайге — суровый и даже где-то бесчеловечный: взрослые сыновья жили в шести километрах от родителей и сестер, никаких попыток найти единоверцев, чтоб женить их, выдать замуж дочерей, он, кажется, не предпринимал, — но и напомнил, из какого мира Лыковы в тайгу ушли: «До 20-х годов в 150 километрах от Абазы жила небольшая староверческая община. Люди имели тут огороды, скотину, кое-что сеяли, ловили рыбу и били зверя. Назывался этот малодоступный в тайге жилой очажок Лыковская заимка. Тут и родился Карп Осипович. Сообщалась с «миром» заимка, как можно было понять, через посредников, увозивших в лодках с шестами меха и рыбу и привозивших «соль и железо».
В 23-м году добралась до заимки какая-то таежная банда, оправдавшая представление общины о греховности «мира», — кого-то убили, кого-то прогнали. Заимка перестала существовать. (Проплывая по Абакану, мы видели пустошь, поросшую иван-чаем, бурьяном и крапивой.) Семь или восемь семей подались глубже по Абакану в горы, еще на полтораста верст дальше от Абазы, и стали жить на Каире — небольшом притоке реки Абакан. Подсекли лес, построили хижины, завели огороды и стали жить.
Драматические события 30-х годов, ломавшие судьбы людей на всем громадном пространстве страны, докатились, конечно, и в потайные места. Староверами были они восприняты как продолжение прежних гонений на «истинных христиан». Карп Осипович говорил о тех годах глухо, невнятно, с опаской. Давал понять: не обошлось и без крови. В этих условиях Лыковы — Карп Осипович и жена его Акулина Карповна решают удалиться от «мира» возможно дальше. Забрав в опустевшем поселке «все железное», кое-какой хозяйственный инвентарь, иконы, богослужебные книги, с двумя детьми (Савину было одиннадцать, Наталье — год) семья приискала место «поглуше, понедоступней» и стала его обживать».
Помню, мой отец вырезал первый же очерк «Таежного тупика» и положил в папочку, где хранились интересные и важные публикации, потом добавлял туда продолжение, перечитывал. Его тоже тяготил мир, в каком мы жили тогда, может, он подумывал бросить квартиру, увезти нас из города. Впрочем, это случилось, но уже в другое время — в начале 90-х.
Песков писал очерки — жанр, почти исчезнувший нынче, переродившийся или в статьи, или в эссе. Это печально. Из него когда-то родилась русская проза; для написания очерка необходимы не только талант складывать слова, богатое воображение, но и глубокое знание того, о чем пишешь. Очерков ни о чем не бывает.
Песков писал о разном и по-разному. Есть очерки, где язык поднимается до поэтической высоты, есть очерки суховатые, но таких, где было бы ни о чем, я у него не встречал.
«Пока ходится — надо ходить», — говорит один из героев Василия Михайловича, старый охотник, уважающий зверье. Для меня Песков — не путешественник, хотя он исколесил, кажется, весь свет, а охотник с блокнотом и фотоаппаратом вместо ружья. Твердящий простенькое заклинание: «Пока ходится — надо ходить».
Автор — российский прозаик, литературный критик
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
