Накануне чего оказался в последние недели Ближний Восток — нового витка напряженности, грозящего глобальным конфликтом? Или же появления новой структуры, нового Ближнего Востока — успешного и развивающегося региона? Вопрос совершенно непраздный, потому что если выбраться из паутины фейковых новостей, злонамеренной или же непроизвольной лжи, то становятся очевидны противоречивые, разнонаправленные тенденции в нынешнем развитии Ближнего Востока.
А можем ли мы вообще говорить о Ближнем Востоке, как о некоторой целостности? То, что географически границы Ближнего Востока более или менее определены, не очень помогает при поиске ответа. Ведь политические, социальные и иные процессы вольно или невольно заставляют в дискуссиях о Ближнем Востоке учитывать и страны, в общем-то, географически к региону не относящиеся. Некоторые даже используют термин Большой Ближний Восток, пытаясь отразить сложную и запутанную связанность региона.
Совершенно очевидно, что даже в рамках собственно Ближнего Востока идут колоссальные трансформации, что страны региона движутся подчас в противоположные стороны. ОАЭ демонстрирует нам одно направление, Египет — другое, а Турция и вовсе третье. И числом три количество типов развития явно не ограничивается. Но при всей этой пестроте необходимо всё же найти ответ на основной вопрос: а каково всё же будущее региона, есть ли шанс положить конец многолетней нестабильности?
Бесспорно, есть поводы для оптимизма. Прежде всего потому, что современный мир крайне взаимозависим и — при всей недостаточности глобального регулирования — стремится к минимизации, к ограничению конфликтов. Ни один современный глобальный игрок — ни Россия, ни США, ни Западная Европа — не заинтересован в катастрофических сценариях. Конечно, всегда можно сказать, что прикладываемые усилия недостаточны, что у всех есть свои интересы, но всё же подозревать упомянутых игроков в каком-либо ужасающем заговоре нет оснований.
Более того, и сами страны региона, демонстрируя подчас очень жестокие методы ведения политики, всё же стараются не переходить черту. Довольно яркий пример — последнее обострение отношений между Ираном и США. В общем, после военного поражения и разгрома основных сил ИГИЛ (запрещена в России) заметной эскалации самих военных действий не наблюдается. Но, к сожалению, и говорить о полном прекращении огня также не приходится.
К числу поводов для оптимизма можно отнести и экономический рост ряда стран региона, и их погруженность в современную глобальную коммуникационную среду, которая, хоть и противоречиво, но всё же предлагает широкий информационный контекст, в известной степени просвещает жителей региона, прежде всего новые поколения. На фоне продолжающегося распада традиционного общества на Ближнем Востоке можно видеть, что молодые генерации всё громче заявляют о себе, настаивают на создании условий более схожих со стандартами жизни в развитых странах.
Социально-экономические проблемы, слабая сменяемость элит, отсутствие внятных перспектив, неясность будущего толкают людей на улицы — к протестам, подчас довольно агрессивным. Многие страны региона тому пример: Ливан, Иран, Алжир и другие. И хотя, с одной стороны, это угроза порядку, поскольку свидетельствует об упадке механизмов социализации молодежи, с другой — вселяет надежду, что свежие социальные силы вынудят правящие элиты пойти на необходимые для устойчивого развития шаги и найти компромисс с активной частью населения.
Увы, многое оказывается и поводом для пессимизма. Те же протесты молодежи содержат в себе и сильный разрушительный импульс. Зачастую они приводят к втягиванию тех же молодых людей в радикальные и экстремистские организации. Трансформация традиционных обществ на Ближнем Востоке, разрушение традиционной семьи и религиозной системы превращают десятки, если не сотни тысяч молодых людей в готовое пушечное мясо и паству для радикальных проповедников.
Не добавляет оптимизма и рост числа и разнообразия конфликтов. Хотя, как было отмечено выше, в общем, почти все силы проявляют известную сдержанность. Но, может статься, этой сдержанности окажется недостаточно. Грань, отделяющая сегодняшнюю «умеренно ограниченную» насильственную конфликтность от радикальной и необратимой эскалации, то есть от большой войны, — тонка. Во всяком случае, реакция рынков и общественного мнения на любое обострение показывает, что опасность близка.
Еще один из рисков заключается в том, что регион раздираем конфликтами самого разного происхождения: религиозного, социального, этнического, государственного, экономического, даже культурного и исторического. Их переплетенность поистине поразительна и часто создает чуть ли не непреодолимые трудности для разрешения. Ситуация в Ираке, например, яркий тому пример.
В общем, однозначно ответить на вопрос, накануне чего же стоит Ближний Восток, довольно трудно, особенно если учесть, что перечисленные обстоятельства далеко не исчерпывающие, есть еще много факторов, которые надо брать в расчет. Но хотя панацеи ни у кого нет, пока у политиков и ученых из разных стран, в том числе и из стран Ближнего Востока, есть возможность говорить. А это точно лучше, чем стрелять, хотя иногда можно и договориться до бог весть чего. Но будем надеяться, что на предстоящей валдайской конференции «Ближний Восток в эпоху перемен: к архитектуре новой стабильности» разговор выйдет конструктивный.
Автор — председатель совета Фонда развития и поддержки дискуссионного клуба «Валдай», декан факультета коммуникаций, медиа и дизайна НИУ ВШЭ, член Союза писателей
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
