Врата учености: кто создал Московский университет
Ровно 265 лет назад, 25 января 1755 года, Москва стала университетским городом. Для всех ревнителей просвещения это было событие незабываемое: императрица Елизавета дала добро самому амбициозному русскому образовательному проекту того времени. Как пророчески писал Ломоносов восемью годами ранее в оде на восшествие Елизаветы Петровны на престол, «здесь в мире расширять науки изволила Елисавет». «Известия» вспоминают историю создания главного российского университета.
Идея создания университета в Первопрестольной принадлежит двум выдающимся просветителям — Михайле Ломоносову и Ивану Шувалову. Составленный ими «Проект об учреждении Московского университета» был утвержден в Сенате и передан императрице, которая подписала именной указ об учреждении Московского университета «для общей Отечеству славы», чтобы «возрастало в нашей пространной империи всякое полезное знание». Дату, по легенде, избрали с легкой руки Шувалова — первого университетского куратора. Татьяной Родионовной звали его мать. Сохранилась легенда, что в тот день он сказал ей: «Дарю тебе университет!» Но это был подарок для всей России.
Небывалый университет
Ломоносов называл вратами учености книги, превратившие его, холмогорского мальчишку, в пытливого исследователя. Но, чтобы российская земля рождала «собственных Платонов и быстрых разумом Невтонов», одних книг было мало. Необходимы были настоящие храмы науки, в которых к просвещению относятся как к государственному делу.
Императрица Елизавета, дочь Петра I, стремилась — по мере сил — продолжать отцовский курс и не могла положить под сукно идею университета. Ее пространный указ блистал мудрыми мыслями:
«Как всякое добро происходит от просвещенного разума, а напротив того зло изкореняется, то следовательно нужна необходимая о том стараться, чтоб способом пристойных наук, возрастало в пространной нашей империи всякое полезное знание; чему подражая для общей отечеству славы»
Наверное, Ломоносов не взялся бы за этот воз, если бы Шувалов поставил перед ним задачу слепого копирования немецких или британских образцов. Сам Михайло Васильевич, как известно, учился в Германии и, конечно, во многом равнялся на тамошние традиции. Но Московский университет уже в проекте представлялся как передовое и самобытное учебное заведение. Так, в Московском университете предполагались лекции не только на общепринятом тогда языке науки — латыни, — но и на русском. Правда, консервативно настроенная профессура несколько лет сопротивлялась этой новации — и русская речь зазвучала с высокой кафедры только в 1767 году.
А главное — в новое учебное заведение могли поступать выходцы из всех сословий, за исключением крепостных крестьян. «В университете тот студент почтеннее, кто больше научился; а чей он сын, в том нет нужды» — так рассуждал Ломоносов. К тому же при университете открылись две гимназии — для дворян и разночинцев. Это было не менее важным начинанием, чем сам университет: в них учились многие замечательные люди того времени, начиная с Григория Потемкина и Дениса Фонвизина.
Памятник графу Шувалову у здания Научной библиотеки МГУ
По замыслу Ломоносова, в университете завели три факультета: философский, юридический и медицинский. Все студенты начинали обучение на философском факультете, постигая основы гуманитарного знания, а уж потом могли выбрать себе научную специальность... При этом, вопреки европейской традиции, богословского факультета в московском храме науки не было — ведь к тому времени в России уже сложилась самобытная церковная система обучения, ломать которую не было смысла.
Уже летом и в университетских аудиториях, и в гимназиях вовсю звучали лекции «о природе вещей». А «недоросли» получали опыт студенческой вольницы. Первым директором (слово «ректор» тогда еще не было в ходу) Московского университета стал Алексей Михайлович Аргамаков, глубокий знаток русской старины. Он изучал коллекции Оружейной палаты Московского Кремля, создал проект музея на их основе. И в новом учреждении он крепко взялся за гуж. Учредили при университете и типографию, и книжную лавку. И даже лучшая русская газета того времени — «Московские ведомости» — издавалась именно при университете. Еще одна заслуга отцов-основателей — библиотека. На нее сама императрица пожертвовала 400 рублей (немалые тогда деньги). Первым университетским обербиблиотекариусом стал поэт Михаил Херасков — настоящая легенда университета, в будущем — его куратор... Всё это успел «пробить» Аргамаков за недолгий срок своей работы в университете. В 1757-м он скоропостижно скончался во время поездки в Санкт-Петербург по университетским делам.
Фундаментальная библиотека МГУ в наше время
У Александра Сумарокова есть эпиграмма: «Танцовщик, ты богат, профессор, ты убог». Сказано остроумно, но не слишком справедливо. Университетские профессора в XVIII веке были редкими птицами и пользовались не только почетом, но и многими привилегиями. Например, они не подлежали никакому суду, кроме университетского.
Расположился храм науки в бывшем доме московской Главной аптеки, в самом центре Белокаменной, на Красной площади, на месте нынешнего Исторического музея. Это был основательный каменный дом, один из лучших в Москве, но его следовало приспособить к университетской специфике. Перестроить здание поручили архитектору Дмитрию Ухтомскому. Первая лекция состоялась в июне 1755 года. Так в России начался не календарный, а настоящий век Просвещения.
Летом 1755 года сто счастливчиков начали обучение в университетских стенах. Много лет университет не пытался сильно расширять число своих питомцев: высшее образование оставалось делом элиты. Накануне войны 1812 года в университете насчитывалось менее 140 студентов... В наше время, когда в МГУ грызут гранит науки почти 60 тыс. человек, эта цифра выглядит курьезно. Но в те годы в России каждый образованный человек был на счету, на вес золота. Время массового высшего образования еще не пришло.
Первое здание Московского университета у Воскресенских ворот на Красной площади
Первым студентам часто приходилось туго. К знанию пробивались через тернии, а иногда — через нищету. Да и сами профессора нередко давали сомнительный пример:
«В бытность мою в университете учились мы весьма беспорядочно. Ибо, с одной стороны, причиною тому была ребяческая леность, а с другой — нерадение и пьянство учителей. Арифметический наш учитель пил смертную чашу; латинского языка учитель был пример злонравия, пьянства и всех подлых пороков, но голову имел преострую и как латинский, так и российский язык знал очень хорошо»
Так вспоминал годы учения едкий Фонвизин. Но главное, что у науки в России появился дом, что молодые люди получили возможность учиться не только «чему-нибудь и как-нибудь», но и вполне системно.
От Иверской площади ветви Просвещения разрастались по всей России. Казанская гимназия и Казанский университет возникли под патронажем московских профессоров — и вскоре волжский город стал одним из главных образовательных центров империи.
Здание университета на Моховой, построенное по проекту Матвея Казакова, 1820 год
Во времена Екатерины Великой университет переехал через Моховую — в новое просторное здание, выстроенное по проекту Матвея Казакова. Полвека спустя в соседнем квартале появился не менее величественный Аудиторный корпус, а в 1904 году — и капитальные корпуса библиотеки. В двух шагах от Кремля, на Моховой и в начале Воздвиженки, сложился университетский городок с особой атмосферой. У Чехова в «Трех сестрах» герои спорят — сколько в Москве университетов — один или два. Они имеют в виду как раз старый и новый корпуса... Университетская тема была близка Чехову, ведь он и сам учился на медицинском факультете Московского университета, у знаменитых профессоров Николая Склифосовского и Григория Захарьина.
Властители дум
В XIX веке в университете совершались открытия, зарождались новые отрасли науки. Московские профессора считались властителями дум, а студенты — законодателями мод. Но не на панталоны и сюртуки, а на книги, на статьи, на идеи и шире — на идеологию. Даже ученые и писатели с мировой славой дорожили признанием университетской молодежи.
В 1840-е «вся Москва» собиралась на лекции Тимофея Грановского по всеобщей истории. В «Былом и думах» Александр Герцен, учившийся на отделении физических и математических наук, много вспоминал о своей альма-матер, о бурлении умов, которыми был славен тогдашний университет. И, конечно, не забывал любимого лектора:
«Грановский был одарен удивительным тактом сердца. У него всё было так далеко от неуверенной в ceбe раздражительности, от притязаний, так чисто, что с ним было необыкновенно легко... Влияние Грановского на Университет и на всё молодое поколение было огромно и пережило его; длинную, светлую полосу оставил он по себе. Я с особенным умилением смотрю на книги, посвященные его памяти бывшими его студентами»
Репродукция рисунка неизвестного автора 40-х годов XIX века «Профессор Грановский читает в Московском университете среднюю историю»
Эпохой в истории университета стал и Максим Максимович Ковалевский — историк, социолог, ученый с мировым именем, один из первых номинантов на Нобелевскую премию мира. На Моховой он читал курс по истории зарубежных государственных учреждений. Читал под овации студентов; как вспоминал один из его учеников, литературовед Борис Щетинин:
«Его речь — какой-то шумный, сверкающий каскад слов... сколькими научными цитатами она всегда пересыпана, сколько в ней разных остроумных сопоставлений, красивых образов, метких сравнений, какое богатство фактического материала, свидетельствующего о колоссальной памяти и совершенно исключительной эрудиции говорящего... Ковалевский положительно был кумиром студенческой молодежи»
Ковалевский завещал университету свою уникальную библиотеку — 15 тыс. томов — и солидную сумму для выплаты именных стипендий.
Своим студенческим прошлым гордился и Иван Тургенев. На склоне лет прославленный писатель так ответил на приветствие московских студентов:
«Я тем более горжусь и осчастливлен этим сочувствием, что сам был студентом Московского университета и всегда считал за честь принадлежать к этому рассаднику истинного просвещения, истинной духовной свободы. Желаю и вам, господа, пойти бодро вперед по стезе, проложенной вашими предшественниками, к той прекрасной цели, которая виднелась уже их глазам, но которая, должно надеяться, с каждым днем будет отступать всё менее и менее»
Какую цель имел в виду Тургенев? Студентов того времени объединяло поэтическое отношение к идеалам свободного, просвещенного общества. Считалось, что научный прогресс рано или поздно приведет к более справедливому переустройству государства и общества. И без этой мечты невозможно представить историю вольнолюбивого Московского университета.
Лидер
В ХХ веке, вскоре после Гражданской войны, на лидерские позиции в университете вышел физико-математический факультет. Там открылись 12 научно-исследовательских институтов! И даже Институт ядерных исследований в Дубне был создан при участии МГУ. Так создавались научные школы, позволившие Советскому Союзу стать сверхдержавой.
Первым нобелевским лауреатом Московского университета был Николай Николаевич Семёнов. В 1944 году он организовал в МГУ кафедру химической кинетики, которой он заведовал более 40 лет. А в 1956-м академику Семёнову присудили Нобелевскую премию по химии — «за исследования в области механизма реакций». Из стен МГУ вышло немало нобелиатов, достаточно назвать физиков Андрея Сахарова, Виталия Гинзбурга и Алексея Абрикосова, поэта Бориса Пастернака. А вообще-то список выдающихся выпускников Московского университета занял бы не одну сотню страниц.
Николай Семёнов
Университет не забывает своих «отцов-основателей». В 1940 году ему присвоили имя Ломоносова. Памятники великому просветителю установлены возле двух университетских комплексов — в центре Москвы, на Моховой, и на Воробьевых горах, в окрестностях знаменитой высотки со шпилем, выстроенной в 1953 году. Кстати, на тот период это здание считалось самым высоким в Европе! А новый университетский корпус, построенный в 2007 году, носит имя Ивана Шувалова.
В наше время Московский университет — по-прежнему лидер отечественной высшей школы. Там царствует наука, туда каждый год стремятся тысячи абитуриентов. И день рождения нашего старейшего университета — праздник всех российских студентов и ученых.
Автор — заместитель главного редактора журнала «Историк»
