Диссертацию моей жене печатал мужчина, к тому же поэт. Звоня ей, он представлялся: «Это Ваша машинистка». Мужской формы слова для этой профессии нет (машинист обозначает совсем другое), и он спокойно использовал существующую. В качестве ответного жеста моя жена могла бы назваться авторкой, но ни ей, ни мне это слово в голову не приходило. Никому не приходило.
Это было время, когда даже в научной среде позволялись жесткие шутки. «Женщина-физик: не женщина и не физик». У меня эти шутки не вызывали ничего, кроме раздражения. Свое отношение к ним я выражал резко и публично. Сейчас появились «авторки». Они, вкупе с «редакторками» и «блогерками», тоже выглядят как скверный анекдот: так же безвкусны и так же безжалостны, в данном случае — по отношению к языку.
Впереди планеты всей в отношении феминитивов оказались почему-то немцы. Потому, может быть, что в их замечательном языке последовательно выражен род существительных. Внедрение в немецкий феминитивов напоминало снежную лавину, которая погребла под собой законы развития языка, его историю и в значительной степени здравый смысл. Каждому слову мужского рода, как на суворовской свадьбе, подбиралась пара женского рода. В ответственной, политически взвешенной речи стало невозможным употреблять без соответствующей пары такие слова, как товарищи, друзья, коллеги, студенты и так далее. Вслед за начальством, активно вводившим подобное словоупотребление, широкие круги населения неожиданно открыли для себя, что все общественные группы представлены обоими полами.
Свежий взгляд на вещи очевидные позволяет делать открытия. Так, месье Журден в свое время открыл для себя, что всю жизнь говорил прозой. Такого рода открытие делаем сейчас и мы, забывая, что к открытиям ведет не только новое знание, но и незнакомство со старым. Игнорирование, например, того, что в языке имеются существительные общего рода. Говоря, допустим, «коллеги», мы имеем в виду и женщин, и мужчин. Несколько наивным выглядит также представление о том, что грамматический род всякий раз отражает половую принадлежность объекта. Так, слово «собака» в русском языке формально женского рода, а в украинском — мужского, но обозначает оно как леди, так и джентльменов.
Все отлично понимают, что вопрос о феминитивах не лингвистический. Он отражает некие объективные изменения, а именно растущее значение женщины в обществе. Это является историческим (и, добавлю, отрадным) фактом. Есть, однако, и факты языка, с которыми следует считаться. Язык — это особый, в каком-то смысле автономный, организм. Именно эта автономность делает его не просто системой знаков, а чем-то гораздо большим, что является достоянием не одного поколения, а народа в целом — на всех этапах его существования.
Это не значит, что язык не реагирует на происходящие изменения. Реагирует — но делает это по-своему, «во благовремении». О том, что русская речь не является врагом феминитивов, говорят такие слова, как учительница, школьница, спортсменка, летчица, журналистка, писательница, художница, исследовательница, пианистка, актриса, поэтесса. Кстати, о поэтессах. Анна Ахматова и Марина Цветаева настаивали на том, чтобы их называли поэтами. Что-то такое видели они в языке, что гендерную проблематику отодвинуло для них на второй план.
Множество появившихся за последнее столетие феминитивов показывает, что это процесс естественный и необходимый. Эти слова возникали постепенно и без скандала. Язык умнее своих носителей, и он точно чувствует, когда и что ему требуется. Попытки бежать впереди паровоза неразумны, как всякие игры на железнодорожных путях, мы ведь знаем, чем это может кончиться.
Авторки лингвистических проектов могут быть попросту раздавлены массой негативных коннотаций, образовавшихся у их любимых слов. Есть ведь в языке феминитивы, которые как-то неловко произносить: врачиха, докторша, кассирша, дворничиха, филологиня, редакторша, профессорша, критикесса.
Наличие писательниц, журналисток и исследовательниц в целом охватывает всю совокупность пишущих. Так что, строго говоря, непонятно, отчего это так разбушевалась авторка. Разумеется, каждый вправе отстаивать свою социальную идеологию, только вот не стоит, я думаю, инструментализировать для этого язык, поскольку еще постструктуралистами было сказано, что не язык — наш инструмент, а мы — инструмент языка. И последнее. Обсуждение вопроса о феминитивах следует раз и навсегда вывести за пределы проблемы равенства женщин и мужчин, потому что речь здесь идет совершенно о другом. О вкусе, стиле и любви к родному языку.
Автор — писатель, доктор филологических наук, ведущий научный сотрудник Института русской литературы (Пушкинского Дома), член Совета по культуре при президенте России
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
