«Где-то ртуть можно пнуть ногой — и она покатится»
Весной 2020 года Росприроднадзор может начать проверки золотодобывающих предприятий, в том числе в Красноярском крае, где в октябре погибли 17 рабочих из-за прорыва дамбы. Об этом в интервью «Известиям» сообщила руководитель Росприроднадзора Светлана Радионова. Кроме того, она рассказала, когда начнется рекультивация территории завода «Усольехимпром» — экологической горячей точки в Иркутской области, что мешает борьбе с черным снегом в Находке, и как сделать престижной работу инспектора.
Пнуть ртуть
— После недавней трагедии на золотодобывающем прииске в Красноярском крае говорилось о необходимости ревизии всех подобных предприятий. Сколько проверок вы уже провели? Где наибольший риск негативного сценария?
— Вся наша проверочная деятельность — плановая. Поскольку у нас сейчас нет поручений на внеплановые проверки, мы пока еще не взялись за такие предприятия полномасштабно. Рассчитываем это сделать в следующем году. Большинство приисков находится в удаленных, труднодоступных уголках нашей родины. Кроме того, в зимний период многие проверки неэффективны с точки зрения экологии из-за невозможности отбора проб. Мы можем посмотреть только лицензионные условия. Поэтому, думаю, если поступит поручение правительства, начнем проверки где-то с апреля 2020 года.
Руководитель Росприроднадзора Светлана Радионова
Мы проверяли только ту компанию, которая допустила ЧП у себя на объекте. Но планово работаем и с другими недропользователями — не только золотодобытчиками. На сегодняшний день мы проверили 74 лицензионных участка, выявили 177 нарушений, требования по аннулированию 25 лицензий направлены в суд. И по двум из них такое решение уже принято. Это небыстрый процесс, но, я надеюсь, по остальным лицензиям такое решение тоже будет принято. Кроме того, у нас есть поручение работать по так называемым спящим лицензиям (месторождениям, которые не разрабатываются. — «Известия»), но среди золотодобытчиков их нет, поскольку это высокорентабельный бизнес.
— На какой стадии находится создание госпрограммы по рекультивации территории завода «Усольехимпром» в Иркутской области, которую вы назвали «экологическим Чернобылем»?
— Мы провели очень большое исследование, сделали множество заборов проб и даже составили карту, где их брали и что нашли, — с привязкой к местности. В некоторых местах обнаружили превышение допустимой концентрации по ртути более чем в 33 тыс. раз. Где-то ртуть можно пнуть ногой — и она покатится! Я бы никому не советовала находиться в таком месте.
На рекультивацию этого объекта будут потрачены миллиарды рублей. Я знаю, что министр природных ресурсов Дмитрий Кобылкин этим очень озабочен. Поэтому, думаю, вопрос будет решен со всеми цехами по очереди. Ожидается, что в следующем году выделят финансы на демеркуризацию ртутного цеха. А дальше работы по каждому объекту будут зависеть от скорости принятия решений властями Иркутской области.
— Какова судьба законопроекта, обязывающего собственников опасных производств резервировать на счетах средства, которые затем пойдут на устранение экологического ущерба?
— Мы мечтаем о таком документе. Но, к сожалению, пока законопроект остается нашим предложением. Росприроднадзор не обладает законотворческими полномочиями: я могу выступить с инициативой, если считаю идею правильной. Надеюсь, разработка законопроекта произойдет в самое ближайшее время.
— С начала 2019 года в ваше ведомство поступило больше 40 жалоб от жителей Подмосковья на строительство мусоросжигательных заводов. Будет ли по ним проверка?
— Проверке подлежат любые предприятия, допускающие нарушения экологического законодательства. И проверке подлежит любое обращение гражданина.
Черный снег
— В каких регионах России за уходящий год было выявлено больше всего нарушений экологического законодательства?
— Сложно сказать, поскольку в разных регионах есть свои специфические проблемы. Например, исчезающие редкие виды древесины — это колоссальная беда Дальнего Востока. Нефтешламы, буровые шламы — проблема регионов активной нефтедобычи, например ХМАО, ЯНАО. Проблемы с разработкой месторождений угля и стивидорными компаниями также есть на Дальнем Востоке, в морских акваториях.
Например, недавно по иску прокуратуры суд приостановил работу одного из малых портов по перегрузке угля — АО «Порт Восточные Ворота — Приморский завод». Это для нас серьезная победа, потому что рычагов влияния на такие компании практически нет. Мы просим заинтересованные министерства и ведомства определить понятие «закрытая перевалка угля», никто пока не откликнулся, хотя есть поручение президента по этому вопросу. Но мы знаем, что коллеги нас поддержат и выполнят поручение главы государства.
— Почему возникли недопонимания с другими ведомствами?
— Мы пока не видим прогресса с Минтрансом и Минэнерго. Термин «закрытая перевалка угля» должен найти отражение хоть в одном нормативном документе. Но пока его нет, компании совершенно справедливо говорят: «Что вы с нас требуете? Что означает «закрытая перевалка угля»? Это ангары, крытые площадки для переворачивания вагонов или что-то еще?»
Компании утверждают, что выполняют нормативные требования: высокий забор, наличие водяных пушек, вытяжек. А в итоге местные жители не могут открыть форточки из-за угольной пыли.
Сложнее всего ситуация, конечно, в Находке. Исторически так сложилось, что порты Дальнего Востока занимались рыбой и древесиной. Но в 1990-е товарооборот изменился, Китай стал потреблять больше угля — и уголь поехал из Кузбасса в порты. А поскольку это очень прибыльный бизнес, им занялись многие не приспособленные для этого площадки. Сейчас больше половины малых портов занимаются грузами, для которых они не были предназначены. Но это ведь всё равно что лечить зубы у окулиста!
С другой стороны, собственники новых, строящихся объектов могли бы вкладываться в меры повышения экологической безопасности. Но когда рядом организация работает без этого и фактически получает сверхприбыль, отказавшись от модернизации, это убивает мотивацию добропорядочных коммерсантов. Если нет разницы — зачем платить больше?
— Каковы последствия?
— Жалобы граждан, что невозможно нормально жить в этом городе. Лежит черный снег. Все поменяли окна на пластиковые, между домами поставили станции мониторинга. Такой системы, как в Находке, больше нет нигде. Помимо того что угольная пыль взрывоопасна, ее взвеси пагубно сказываются на здоровье.
На следующий год Росприроднадзор запланировал серьезные мероприятия в Находке. Мы не оставим ситуацию без внимания, а компании без проверок, пока ситуация с экологией в городе не изменится. И, кстати, вот там наличие снега для меня — не помеха, а подспорье, потому что на нем лучше видны следы деятельности предприятий.
После поездки в Находку я осталась без руководителя территориального управления. С ним пришлось расстаться после того, как он долго и убедительно рассказывал, что ситуация улучшилась, предприятия подписали планы модернизации, он выдал им все разрешения. Он даже не понял моего вопроса: «А стало ли лучше жителям?» Зато теперь это место вакантно, и мы ищем кандидатуру.
На энтузиазме
— Недавно управления Росприроднадзора по Ханты-Мансийскому, Ямало-Ненецкому автономным округам и Тюменской области слились в одну структуру: Северо-Уральское управление. Говорилось, что это было сделано из-за низкой эффективности и высокого уровня коррупции. О каких схемах идет речь?
— В этих регионах были неудовлетворительные результаты надзорной работы. Дело в том, что там сложилась некая карусель: псевдоэкоактивисты пишут заявления на какое-либо предприятие, Росприроднадзор реагирует и начинает его проверять. Но в итоге выясняется, что нашими руками пытаются устранить конкурентов — и так по кругу. Конечно, эффективность от такой работы нулевая.
Ситуация сложилась критичная, и мы вынуждены были отправить туда человека из другого региона — это Андрей Гуржеев из Ростова-на-Дону. Ему сложно, но я надеюсь, он справится. А в помощь ему в следующем году мы проведем комплексную проверку всего управления. ХМАО, ЯНАО, Тюмень — нефтяные регионы, и, к сожалению, мы неконкурентны там по зарплатам. Все качественные кадры с рынка забирают корпорации. Как правило, мы можем привлечь только очень увлекающихся людей, которые действительно сильно переживают за экологию.
Хочу напомнить, что у нас завершилась реорганизация, и я приглашаю всех неравнодушных людей к нам на работу. Во всех территориальных управлениях сейчас идут конкурсы на замещение вакантных должностей. Они продолжатся в январе. Приходите на работу в Росприроднадзор.
Также хочу сказать большое спасибо нашим добросовестным работникам.
— Как решается вопрос с уровнем зарплат инспекторов?
— Пока никак. Конечно, одними деньгами мы не решим проблем, но инспектор должен выглядеть достойно. В регионах у них должна быть стабильная зарплата в 30–50 тыс. рублей. Это должно помочь нам значительно улучшить ситуацию. Я наберу отличный кадровый состав. Но пока мы ограничены теми ставками, которые есть. Бюджет следующего года у нас такой же, как и в этом году.
— Как развивается институт общественных экологических инспекторов? Много ли человек прошли аттестацию в этом году?
— Решение по закрытию малого порта, о котором я говорила ранее, было основано как раз на показаниях одного из общественных инспекторов. И я буду просить министра, чтобы этого человека наградили. Мы заинтересованы в неравнодушных людях.
Пока у нас небольшое количество общественников — около 300 человек получили удостоверения в этом году, а в общей сложности на всю страну таких инспекторов меньше тысячи.
