Па к эксперименту: Dance Inversion показал возможности тела
Грешные люди и неприкаянные души. Дневные сплетни и ночные откровения. Остросюжетные хореодрамы и танцевальные абстракции... Всё это было на ХХ Международном фестивале Dance Inversion. Гранды мирового балета и малоизвестные в Москве мастера показали свои спектакли в пяти театрах (ГАБТ, Геликон-опера, МАМТ, Театр Наций, РАМТ), пообщавшись с публикой на универсальном языке танца.
— Мы исследуем пути развития хореографии. Сегодня они тесно связаны с освоением национальных культур, питающих современный танец. Наша задача — открыть новые имена на знакомых и незнакомых территориях, — рассказала «Известиям» художественный руководитель форума Ирина Черномурова.
География и количество названий действительно впечатляют. Фестиваль посетили танцевальная компания «Павлин» из Китая («Весна священная» в постановке Яна Липина), Балет Лионской оперы («Улица Ванденбранден, 31» Габриэлы Карризо и Франка Шартье), американская компания «Дорранс Дэнс» (балеты Мишеля Дорранса), представляющая Ливан труппа Омара Ражеха («#минарет»), Национальный театр оперы и балета Норвегии («Гедда Габлер» Марит Моум Ауне), британская компания Акрама Хана («Перехитрить дьявола»), труппа «Кукай Танец» из Испании («Оскара» Маркоса Морау).
Финальную часть форума украсили гастроли лидеров современного балета — Нидерландского театра танца и британской компании Уэйна МакГрегора. Первые, исполнив камерные опусы, сконцентрировались на аспектах человеческой психологии. Вторые, представив полнометражную «Автобиографию» своего худрука, погрузили в атмосферу чистого искусства.
В «Отключке» Пола Лайтфута и Соль Леон солисты исследуют реальность сквозь призму собственных чувств. Для отчаявшихся воссоединиться влюбленных она полярна: их век проходит в изматывающих дуэтах-поединках. Для пары марионеток — скучна и однообразна: космос герои сузили до точечных па. Для квартета юношей — слишком объемна: их метания сменяются застывшими позами. Группы персонажей действуют по отдельности, затем — объединяются в ансамбль, рисуя многоликую картину мира.
На концепцию балета работает лунный пейзаж, располагающий к философской рефлексии (художник по свету Том Беворт). Призывно распахнутая дверь и чернеющая глубина оркестровой ямы; в них танцовщики незаметно возникают и исчезают. Сюита Оулавюра Арнальдса, завершающаяся шопеновским ноктюрном. Ночь для героев «Отключки» — повод измениться и по-новому встретить утро жизни. Юноши находят покой в сдержанной ходьбе. Марионетки обретают лицо в неоклассическом адажио. А влюбленные, слившись в синхроне, устремляются к забрезжившему рассвету.
«Заявлению» хореограф Кристал Пайт и либреттист Джонатон Янг придали облик гротескного офисного диалога. Под озвученный чтецами сценарий персонажи A, B, C, D дискутируют на животрепещущие темы. Разговор лишен логической драматургии, но пронизывающие его страх, протест, возмущение отражают скрупулезные пантомима и мимика. Направленные на оппонентов резкие выпады, прожигающие взгляды, вытянутые в угрожающем жесте пальцы, по сути, односторонни. Общаясь друг с другом, герои беседуют со своей совестью.
О стремлении покинуть духовное заточение повествует «Несравненная одиссея». Лайтфут и Леон поставили ее на минималистичную пьесу Макса Рихтера «Изгнанники». Томящиеся в холле души, сбиваясь в группы, скрываются за дубовыми створами, но всякий раз возвращаются. Не останавливает их ни бег времени (ключевой аксессуар вестибюля — настенные часы), ни обрушивающийся сверху листопад.
Душе погибшего певца Джеффа Бакли посвящен балет Марко Гёке «Проснулся слепым». Изломанные силуэты страждущих героев в нем сплетаются с экспрессивными композициями артиста.
Завершившая фестиваль «Автобиография» Уэйна МакГрегора провозглашает свободное от нарратива искусство: хореограф рассказал о себе языком собственных спектаклей. Заручившись поддержкой коллег, он апеллирует к лучшим страницам своего наследия. Электронные всплески музыки Джейлина корреспондируют с гудками поезда в «Инфре», которой художник откликнулся на теракт в лондонском метро. Вторгающаяся в дискретную ткань барочная ария оркестра напоминает о «Дидоне и Энее» Перселла, поставленной МакГрегором для Ковент-Гардена. Энтомологические мотивы — иногда танцовщики напоминают стрекоз или муравьев — адресуют к пластике «Хромы». Мерцающие огоньки наверху, по бокам и на заднике сцены, оформленные Люси Картер, — к мультимедийному ряду балета «Лимен».
Еще одна автобиографическая деталь спектакля — любовь хореографа к геометрии. Ее выражают свисающие с потолка пирамидальные конструкции Бена Каллена Уильямса и графичный рисунок танца. По ходу монологов и ансамблей руки солистов складываются в четкие овалы. Резкие взмахи ног образуют идеальную прямую. Тела скрещиваются в подобия треугольников. Архитектура движения заменяет хореографу сюжет, составляя глубинный концепт спектакля. Обычно лаконичный, МакГрегор представляет себя почти полтора часа. Но для демонстрации его творческого бэкграунда этого времени едва ли хватает.
