Дания приостанавливает добычу на крупнейшем газовом месторождении Тайра. Это весьма благоприятно скажется на строительстве «Северного потока — 2», но поставит под вопрос возможность реализации идущего в Польшу газопровода Baltic Pipe.
Дания — заметный по европейским меркам производитель углеводородного сырья. Но за последние десять лет запасы газа в этой стране уменьшились — со 100 млрд куб. м они упали ниже 50 млрд куб. м. Пропорционально снижалась и добыча — с 10,5 млрд куб. м до 4,3 млрд куб. м.
Некоторые надежды на рост запасов европейские специалисты десять лет назад связывали с перспективами добычи сланцевого газа. Тот действительно сыграл определенную роль, но не ту, на которую рассчитывали те же датчане. Производство сланцевого газа требует строительства горизонтальных скважин и применения многостадийного гидроразрыва пласта (ГРП). Это достаточно стандартные по сегодняшним временам операции в мировой нефтегазовой промышленности. К примеру, «Роснефть» и «Газпром нефть» активно используют эти технологии, устанавливая отраслевые рекорды по длине скважин и количеству стадий ГРП.
Однако проведение гидроразрывов в некоторых европейских странах привело к небольшим землетрясениям. Первыми с этим явлением столкнулись Нидерланды. Власти страны решили сократить добычу. Сказалась специфика местной геологии, размер месторождений и относительно высокая плотность населения. Конечно, после этого о добыче сланцевого газа в Европе, при которой ГРП необходимо проводить в сотни раз чаще, речь могли вести только совсем уж отчаянные люди. Тем не менее гидроразрыв остается достаточно эффективной технологией, которую можно применять на традиционных месторождениях. Вполне вероятно, что проседание морского дна на несколько метров в Дании также связано с ошибками при применении этой технологии.
Тем не менее факт остается фактом — Дания временно остановила добычу газа на своем крупнейшем месторождении. Власти страны предполагают, что за три года удастся провести ремонт и модернизацию объектов добычной инфраструктуры.
Интересно отметить, что королевство выступает лидером по доле возобновляемых источников энергии в электрогенерации. В прошлом году ветроэнергетика обеспечила порядка 41% всего потребленного страной электричества. Однако удельный вес газа в энергобалансе государства остается достаточно высоким. Хотя в абсолютных показателях объемы невелики — около 3 млрд куб. м.
Значительная доля производимого Данией газа традиционно шла на экспорт. Но и тот сократился за последние десять лет — с 5,3 млрд куб. м до 1,5 млрд куб. м. Теперь же минимум на три года страна из нетто-экспортера становится нетто-импортером голубого топлива. Она планирует получать необходимые объемы из Германии, куда приходит газ из России и Норвегии.
Произошедшее может изменить расклады сразу для нескольких проектов.
Во-первых, пусть и временное, но сокращение производства газа Данией — это лишь часть общеевропейского процесса. Добыча природного газа в ЕС неуклонно снижается. За десять лет она сократилась примерно с 200 млрд куб. м до 110 млрд куб. м. Это означает, что Европе будет требоваться всё больше и больше импортного сырья. Учитывая, что Норвегия уже вышла на максимум и значительно увеличить производство голубого топлива она вряд ли сможет, даже скромные потребности Дании придется удовлетворять России.
Во-вторых, Дания была последней страной, не выдавшей разрешение на строительство «Северного потока — 2» в своих водах. Россия предоставила местному регулятору уже три варианта маршрута газопровода, но положительного ответа так и не получила. Оператор «Северного потока — 2» намеревается защищать свои интересы в суде. Само по себе это уже существенный довод для Дании выдать необходимые разрешения. А теперь ситуация для нее усугубляется ростом зависимости от Германии — главного европейского выгодополучателя от реализации данного проекта. В целом это должно сделать Копенгаген более ответственным при принятии решения о выдаче разрешения на строительство. Разумеется, мы с негодованием отбрасываем мысль, будто Дания затягивает этот процесс только лишь для того, чтобы получить более выгодные условия поставок газа. Быть такого не может.
В-третьих, стоит вспомнить про Baltic Pipe. Это проектируемый газопровод, по которому норвежский газ должен прокачиваться через Данию в Польшу. На сегодняшний день планируется ввести его в эксплуатацию в 2022 году. Именно тогда заканчивается срок действия контракта между польской PGNiG и «Газпромом». Варшава считает Baltic Pipe козырем при переговорах с Россией о возможном продлении газовых поставок. Но теперь Дания утратила возможность подстраховать проектируемый газопровод своими запасами, а ремонт датской добычной инфраструктуры продлится как раз до 2022 года. В лучшем случае. И эта страна теперь тоже претендует на газ из Норвегии, фактически — на те объемы, на которые рассчитывала Польша. Хотя «Газпром» и сможет подстраховать Baltic Pipe, но это явно не тот вариант, на который надеялась Варшава.
По сути перед нами открывается очередная картина, подтверждающая бессмысленность строительства газопроводов без надежной ресурсной базы. Но главный вопрос –– насколько внимательно к происходящему отнесется Евросоюз. Продолжит ли он поддерживать бессмысленные проекты в ущерб эффективным.
Автор — аналитик, заместитель генерального директора Института национальной энергетики
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
