Каких не берут: космопсихологи о колонизации Марса и женщинах на борту
Проект Mars One провалился в начале этого года. Из 200 тыс. человек, которые подали заявки, чтобы навсегда улететь на Марс, остались на Земле. Почему таких, как они, не берут в космос, «Известиям» рассказали психологи, работающие с космонавтами.
Юрий Бубеев, руководитель отдела психологии, психофизиологии и нейрофизиологии деятельности Института медико-биологических проблем РАН:
Вся Земля наблюдала бы мольбы вернуть их обратно.
200 тыс. человек — примерно такое же количество в развитых странах ежегодно совершает суицид. В Америке — 45 тыс. за 2016 год. У нас чуть поменьше, потому что населения меньше, но процент суицидов выше. Так что цифры сопоставимые.
Больше всего, 24%, заявок на участие в Mars One подали из CША. Из Индии — 10%, из Китая — 6%, из Бразилии — 5%. Из Великобритании, Канады, Мексики и России — по 4%. Аргентина, Испания, Колумбия, Филиппины — по 2%. Австралия, Германия, Италия, Перу и Польша, Турция, Украина, Франция и Чили — по 1%.
Подавляющее большинство из них не выдержало бы и ожидания полета. По самым оптимистичным прогнозам запуск первых четырех колонистов состоялся бы в 2024 году. Профессиональные космонавты от отбора до полета при самом удачном стечении обстоятельств ждут от четырех до шести лет. Но эти люди постоянно занимаются подготовкой. Для них это работа. А здесь само ожидание — очень сильный демотивирующий фактор. И так как там много случайных людей — наверное, в основном случайные, — для них это было бы непереносимо.
Я знаю многих, кто ушел из отряда космонавтов, так и не полетав. Их профессиональные навыки востребованы во многих сферах, у них всякие контакты есть. В любом случае это сливки общества. Верхняя часть любой нормы — и физическо,й и психологической. Отбор очень строгий, и эти люди где угодно достигнут успеха.
[Если бы колонисты Mars One все-таки оказались на Марсе], осознание того, что они не могут вернуться, очень быстро привело бы к разным паническим реакциям, какая бы у них ни была в начале мотивация. Когда они свою пирамиду потребностей до основания разобрали бы и остались на самом нижнем этаже, тут же возникло бы желание любым способом вернуться обратно.
А если бы из Mars One сделали, как и собирались, реалити-шоу, то вся Земля наблюдала бы мольбы вернуть их обратно. Билет в один конец для человеческой психики вещь невыносимая за редчайшим исключением. Может быть, какое-то количество отобранных людей сохранили бы мотивацию, но остальные ее бы утратили в первые недели-месяцы. Очень вероятный вариант, что они бы начали конфликтовать и всё бы закончилось быстро и плохо.
Тем более в смешанных экипажах гораздо сложнее поддерживать рабочую атмосферу, чем в чисто мужском либо чисто женском коллективе. Хотя сроки в модельных экспериментах у нас не очень большие по сравнению с реальным полетом на Марс.
Сейчас, например, идет эксперимент SIRIUS, там уже три с половиной месяца «летят на Луну» трое мужчин и три женщины. И пока всё внутри нормально. Но если совсем длительные эксперименты и полеты проводить, то будут всякие «треугольники» и более сложные геометрические фигуры образовываться. И как-то надо избегать конфликтов, чтобы это по крайней мере не ставило под угрозу выполнение полетного задания.
Участник программы SIRIUS-18/19 Рейнхолд Повилаитис
Настоящая экспедиция на Марс в ближайшие полвека однозначно будет. И однозначно это будет международный экипаж, так как ни одна страна своими силами в ближайшие десятилетия в одиночку не справится. И здесь возникает еще и проблема межкультурной коммуникации.
Это показал даже наш опыт «Марс-500» [эксперимент по имитации пилотируемого полета на Марс, при котором шесть добровольцев находились в замкнутом комплексе 520 суток]. Там было трое русских, двое европейцев и китаец. Вроде, мы всё учли, но было непонимание, почему наши отмечают Новый год и равнодушны к Рождеству. С китайским участником были проблемы из-за еды. Оказалось, что он с трудом в таких пропорциях европейскую кухню переносит. В конечном итоге остальные участники отдавали ему всю свою лапшу.
Европейцам надо было гораздо больше контактов в социальных сетях, в разы было больше переписки, чем нашим участникам и китайскому. Совсем разный контент надо было готовить для наших и европейцев. Им приходилось разыскивать и досылать какие-то сериалы, которые они не досмотрели. Наши были более равнодушны: те фильмы, которые мы им вначале по их пожеланиям поставили, их устраивали.
Какие-то шероховатости, сбои и недочеты наши вообще более легко сносили, с европейцами проблем было гораздо больше.
Участники проекта «Марс-500»
Жанна Шевченко, ведущий психолог Центра подготовки космонавтов им. Ю.А. Гагарина:
Некоторые, заявляя о том, что они слетали бы на Марс невозвратно, в этот момент просто находятся в негативном эмоциональном состоянии.
На наш взгляд, в эту выборку (200 тыс. человек, желавших полететь на Марс в один конец) попадают люди совершенно различных категорий. У всех у них разная мотивация, часто продиктованная личными потребностями: в признании, в уходе от действительности, плохом самопонимании и т.п.
Например, некоторые, заявляя о том, что они слетали бы на Марс невозвратно, в этот момент просто находятся в негативном эмоциональном состоянии. И такое заявление является способом отреагировать на отрицательные эмоции: «Как мне всё надоело! Лучше я улечу на Марс».
А других иногда посещает сиюминутное романтическое чувство: «Полечу на Марс и оставлю свой след в истории человечества!» Можно предположить, что данная мотивация обусловлена и глубокими психологическими трудностями. Психологам было бы интересно изучить эту группу, так как вряд ли в настоящее время есть такие исследования.
Что касается нашего отбора, мы с осторожностью относимся, например, к фанатикам, желающими любыми путями достичь желаемого: «Я добьюсь своей цели, чего бы мне это ни стоило!»
Человек с чрезмерно горящими глазами обычно имеет в характерологическом ресурсе еще и те черты характера, которые обеспечивают ему такую активность. И такая избыточная активность не всегда продуктивна для профессиональной деятельности.
Мы отобрали бы людей с явно сформировавшейся профессиональной мотивацией. Например, это может быть ученый-исследователь, который всю свою жизнь положил на то, чтобы изучить возможности жизни на Марсе, и такой полет ему просто необходим. В команде также нужен и профессионал, который умеет управлять не только экипажем, но и техническими системами космического корабля.
У нас есть люди, которые больше 10 лет ожидают полет. И для того чтобы понимать, что это ожидание им по силам, мы наблюдаем за ними, беседуем, тестируем. Ну, а после этого ищем индивидуальные варианты профилактики эмоционального выгорания. Вариантов эмоционально сгладить ожидание много. Это могут быть и медитации, и занятия с психологом, занятия спортом и своим хобби.
В настоящее время мы не имеем возможности искусственно создать среду для невозвращенцев и попробовать экспериментировать на них, чтобы предположить, как бы колонисты вели себя на Марсе. Ведь возможно, что в группе окажутся люди со скрытыми установками, которые прорываются наружу только при определенных условиях в виде ярких поведенческих отклонений.
Профессиональные космонавты с этой задачей — миссией на Марс — справятся. Только вопрос, захотят ли они быть невозвращенцами. Ведь у них еще столько земных дел, семья, работа и друзья.
Наталья Филиппова, ведущий психолог Центра подготовки космонавтов им. Ю.А. Гагарина:
Будущий космонавт должен уметь занимать позиции и лидера, и подчиненного.
И всё же мы уверены, что среди этих 200 тыс. претендентов есть какой-то процент людей, но он очень мал, которые имеют очень мощную профессиональную мотивацию. Считают, что полет на Марс — это их миссия.
Космонавты — это люди стрессоустойчивые, с гибким мышлением, с гибкой коммуникацией, умеющие налаживать общение с любым человеком. И еще одно важное качество, характерное для профессионала, — будущий космонавт должен уметь занимать позиции и лидера, и подчиненного.
У нас некоторое время назад один замечательный человек с серьезной лидерской установкой не прошел отбор лишь потому, что у него была выражена лидерская позиция, проявлялась чрезмерная авторитарность в коммуникации. Даже в условиях полугодового полета это чревато конфликтами и в результате срывом выполнения программы.
