Тронуться можно: «Игра престолов» в свете гуманитарного знания
Едва закончилась «Игра престолов» на ТВ, как появилась эта книга — сборник статей, в которых представители гуманитарных наук убедительно растолковывают глубинный смысл происходившего в течение почти десятилетия на экране. Критик Лидия Маслова сериал не смотрела, а многотомный роман-первоисточник пока не читала (ждет, пока Джордж Мартин соблаговолит, наконец, его дописать), поэтому решила начать знакомство с миром Семи королевств с мнения о нем ученых мужей и дев. Впечатления же изложила, как и всегда, — специально для «Известий».
Сборник
Игра престолов: прочтение смыслов. Историки и психологи исследуют мир Джорджа Мартина
Москва: Издательство АСТ, 2019. — 272 с.
У сборника, посвященного популярному сериалу HBO, целых два предисловия: первое — от агентства исторических проектов «Ратоборцы», второе — от руководителя московской библиотеки № 3 им. Н.А. Добролюбова Юлии Петровой. Именно там прошло мероприятие, свет на природу которого проливает в одной из статей сборника журналист Семен Кваша, называя его «великолепной игрушечной конференцией, организованной осенью 2017 года фондом «Предание». От скромного фонда на последней странице книжки самым мелким шрифтом берет слово его президент Владимир Берхин. «Да, это мы (вместе с «Ратоборцами» и библиотекой им. Боголюбова) провели конференцию по «Игре престолов». Да, просто потому, что захотели», — отвечает Берхин на «часто задаваемые вопросы», при этом нечаянно, но симптоматично подменяя смутьяна и вольнодумца Добролюбова — Боголюбовым и призывая серьезно отнестись к «предельным вопросам»: «смерть, смысл жизни, Бытие Божие и тому подобные материи».
Если даже не углубляться в предельные вопросы, на взгляд человека, видевшего лишь несколько статичных кадров «Игры престолов», да рекламу мобильного оператора с Дмитрием Нагиевым в чернобурке, сборник представляет конкретный утилитарный интерес: может быть, все-таки стоит потратить время на знакомство с произведением, дающим столь обильную пищу для ума? Ведь, как справедливо замечает Владимир Берхин, «нет ничего интереснее, чем демонстрация работы мысли». Возразить тут можно лишь то, что работа мысли все-таки интереснее, чем ее «демонстрация», хотя, углубляясь в сборник, понимаешь, что перед тобой типичные «показательные выступления» людей, щеголяющих друг перед другом образованностью, но мало способных передать, что больше всего затронуло их за живое в обсуждаемом зрелище.
В первой статье «Архетип Божественного ребенка в сериале «Игра престолов» психолог Ольга Гаврилова словно заполняет формуляр, расписывая всех персонажей по самым попсовым юнговским архетипам — кроме Божественного ребенка, это Мать, Анимус, Анима, Бог. Работа проделана аккуратно и старательно, но непонятна ее целевая аудитория — для научного исследования в статье недостаточно интеллектуального блеска и неожиданных, смелых поворотов мысли (если не считать открытия, что настоящий архетип Бога — это Зима), для популярной — маловато живости и юмора. Статья не вызывает желание посмотреть сериал, а наоборот, лишь укрепляет подозрение, что ты увидишь нечто сугубо архетипическое, то есть навязшее в зубах.
Коллега Гавриловой Светлана Яблонская («Когда солнце взойдет на западе и опустится на востоке: травма и ее преодоление в сериале «Игра престолов») начинает гораздо более заманчиво с содержания одной из, судя по всему, самых кровавых серий («свадьба считается скучной, если на ней не было как минимум трех убийств») и объясняет социокультурный смысл происходящего: детей надо все-таки сызмальства приучать смотреть на смерть и страдание как неотъемлемую часть жизни. И всё же остается непонятным, зачем смотреть «ИП» тем взрослым, кто уже смиренно «принял» существование смерти и страдания, а главное — чем могут поживиться в сериале те, кого оставляют равнодушным разного рода архаические ценности, как патриархальная семья и абсолютная власть?
По мнению Яблонской, «герои «Игры престолов» — люди по ту сторону травмы, принявшие смерть как часть жизни и занимающиеся тем, что для них важно; возможно, именно поэтому за ними интересно наблюдать и искать среди них ролевые модели». Но позвольте, что за радость наблюдать за различными констелляциями и рокировками персонажей, у которых в голове вечно гудит, как колокол, только одно — «трон-трон-трон»? Не говоря уже о том, чтобы лепить себе ролевые модели из этих унылых несчастных властолюбцев, закомплексованных шквалом поминутно обрушивающихся на них травм.
Представитель самой экзотической науки в сборнике — нарратолог Мария Графова со статьей «Победа холодильника над телевизором, или Назад к «Песни о Роланде» по манере изложения и ходу мыслей напоминает телевизионных аналитиков, что считают рейтинги и пьют кровь сериальных сценаристов, навязывая им свои представления о том, какой «нарратив» даст «решающий рейтинг», а какой не даст. После эпиграфа из «Москвы–Петушков» («...знаете: я бы никогда не подумала, что на полсотне страниц можно столько нанести околесицы») Графова разоблачает предрассудок, будто бы у людей, занятых суперуспешной коммерческой деятельностью, деньги заменяют убеждения: «Убеждения есть у всякого человека, способного думать» (уже спорно — полно людей сообразительных, но беспринципных), «а люди, создающие высокоприбыльные книги и шоу, безусловно, к ним относятся» (как раз совсем не безусловно, тут стоило бы уточнить слишком широкое понятие «думать»).
Заголовком и эпиграфом в общем-то исчерпывается художественная ценность этой «нарратологической» аналитики, запихивающей «Игру престолов» в ту же нишу, что и «Властелин колец»: «Само появление этой саги связано, скорее всего (и это отдельная исследовательская тема), с большим запросом посттолкиеновской аудитории, чтобы как «Властелин колец», но реалистично, с сексом, кровью и — важно! — без сверхидеи. Потому что нельзя же, в конце концов, непрерывно перечитывать «Властелина колец». Тут опять-таки возникает встречный вопрос: отчего ж нельзя, учитывая габариты толкиеновской эпопеи? Как раз пока доберешься до конца, самое время освежить в памяти начало — к тому же, хотя сериал и закончился, автор первоисточника «ИП», американский фантаст Джордж Мартин, свой многотомный опус так пока и не дописал.
Толкиена упоминает и филолог Мария Штейнман в статье «Добро и зло в «Игре престолов», проводя сравнительный анализ книги «Властелин колец» и ее экранизации с точки зрения Джорджа Мартина и обнаруживая у него похвальное намерение «создать мир, в котором всё не так просто», «не следовать шаблону, заложенному во «Властелине колец», который со временем стал восприниматься как образец жанра фэнтези». Правда, это благое намерение порвать шаблон не помешало Мартину пойти вслед за Толкиеном по протоптанному пути обильного встраивания в текст общеизвестных культурных кодов, хотя в чем-то, по мнению филолога, проявить оригинальность ему всё-таки удалось (двоебожие и категория судьбы).
Вообще, филологи в этом сборнике выступают содержательней и как-то человечней прочих докладчиков. Янина Солдаткина в статье «Джоново царство»: Христианские образы в мире «Игры престолов» проводит параллели между Джоном Сноу и Христом («христианские черты поблескивают в его образе, ведут героя через череду испытаний, направляют его и вверенных ему несчастных подопечных на путь истинный вне всякой зависимости от любой вестеросской религии») и выдвигает гипотезу, что если б не христианская «начиночка», то такого успеха «ИП» бы не имели: «...вряд ли зрители бы потратили практически 70 часов своей неповторимой и краткосрочной жизни исключительно ради «секса и кровищщщи» (три «щ», очевидно, поставлены для усиления сарказма). Зыбким доказательством этого трогательного предположения служат идеалистические рассуждения в духе «человек по природе добр», хотя и часто поступает наоборот: «Сэмы, Джейме, Теоны, Тормунды, братья Ночного дозора, Игритт и даже Дейнерис Таргариен — все они (мы) в большинстве своем, в общем, подсознательно нуждаются и тянутся к любви, милосердию и идиотической старковской честности, даже если сами на нее не способны».
Но даже несмотря на этот многообещающий гуманистический посыл, в сухом остатке от статьи Солдаткиной остаются всё те же бесконечные шашлыки из плотно нанизанных архетипов и стереотипов и столь же нескончаемая борьба за власть: «Что может быть увлекательней королевских игр, в которые втянуты, по доброй воле или волею рока, решительно все персонажи?» К счастью, мир хоть и скучен, но не настолько.
Очень много чего в жизни даже самого заурядного обывателя более увлекательно, чем наблюдение за выдуманными политическими склоками и инсценированными средневековыми баталиями: рыбалка, баня, лапта, да вот хотя бы игра в бисер по вычитыванию разных скрытых «смыслов» оттуда, где они и не ночевали, — и то гораздо более веселое и занимательное времяпрепровождение, чем кровавая толкотня вокруг железного трона.
